IV. ДЕЖУРСТВО[1].
1803.
Солнце красно закатилось, 1.
Сумракъ скучный наступилъ;
// С. 583
Стужа съ вечеромъ явилась,
Сторожъ печи затопилъ.
Мнѣ въ то время показалось, 2.
Что природа спать легла;
Здѣсь спокойство водворялось;
Мысль моя судить могла.
Сѣвъ на стулѣ я, у печи, 3.
Пристально въ нее глядѣлъ;
Не съ кѣмъ мнѣ промолвить рѣчи:
Голову склоня, сидѣлъ.
Я смотрѣлъ, какъ угольками 4.
Тамъ огонь перебиралъ;
Гдѣ потухнетъ, гдѣ мѣстами
Лучъ златой еще игралъ.
Между тѣмъ вѣтръ заключенный 5.
Пѣснь плачевну воспѣвалъ;
Теноръ томный, сокрушенный
Мысль со страхомъ мнѣ вливалъ:
Точно такъ мы потемнѣемъ, 6.
Какъ сей черный уголекъ;
Нынѣ — блескъ въ себѣ имѣемъ,
Тамъ — затмитъ насъ страшный рокъ.
Быстро уголь[2] истлѣваетъ, 7.
Быстро блескъ его пройдетъ:
Такъ и съ смертнымъ здѣсь бываетъ:
Онъ живетъ — и пропадетъ.
Такъ почто здѣсь суетиться[3]? 8.
Счастіемъ почто блистать?
// С. 584
Здѣсь намъ[4] вѣчно не нажиться,
А какъ уголь истлѣвать.
Но мы счастьемъ ослѣпленны 9.
И не помнимъ жребій свой, ‑
Взоры къ злату обращенны,
Когда смерть ужъ за спиной!
Что намъ въ золотѣ съ чинами? 10.
Многаго на что желать? —
И покрытаго крестами
Будетъ въ гробѣ червь терзать!
Все увянетъ, все истлѣетъ: 11.
Слава, блескъ — во мракъ сойдетъ[5].
Въ мірѣ все конецъ имѣетъ
И исчезнетъ въ свой чередъ[6].
Я считалъ дежурство вѣкомъ, 12.
Но вотъ скоро и пройдетъ[7];
Такъ и въ свѣтѣ съ человѣкомъ:
Отдежуритъ — и уйдетъ!
_____________
Приложеніе.
_____
КЪ ДЕЖУРЩИКУ.
(Написано неизвѣстнымъ въ отвѣтъ на Дежурство).
Поздно, поздно ужъ, Дежурщикъ,
Пѣсню скромную запѣлъ:
Подъ вечеръ въ тебѣ, не въ полдни,
Жаръ къ мечтамъ охолодѣлъ.
Къ злату, къ почестямъ презрѣнье
// С. 585
Ты тогда ужъ показалъ,
Когда съ почести высокой
Внизъ презрѣнія упалъ.
Есть черта всему, — ты учишь:
Все истлѣетъ и падетъ;
Только дѣлъ великихъ слава
Не погибнетъ, не умретъ.
Если руки твои чисты,
Если честно ты служилъ, —
Отчего жъ ты такъ уныло
Къ печкѣ голову склонилъ?
Знаю, скорбь твоя велика:
Смерть стоитъ ужъ за спиной!
Смерть, — и съ ней молва крылата
Съ приговоромъ надъ тобой, —
Слушай, — свѣту громко скажетъ:
Онъ великій былъ поэтъ,
Добродѣтели прославилъ,
Далъ имъ яркій блескъ и свѣтъ;
Но, къ несчастью, былъ пристрастенъ
И, чрезь чуръ хваля живыхъ,
Мерзко поносилъ по смерти
Тѣхъ же идоловъ своихъ[8];
Черный духъ неблагодарный
Тѣмъ сильнѣе къ нимъ явилъ,
Чѣмъ скорѣе ихъ щедроты
Подло, гнусно позабылъ;
Былъ упрямъ, жестокъ и мраченъ,
Какъ друидъ, понтифексъ, магъ,
И столь гордъ, что мнилъ быть вѣченъ,
Одинъ сдѣлавъ только шагъ.
Смерть желанью угодила:
Въ сумракъ вѣчности ввела,
Но безсмертія лучами
Оградить не возмогла.
______
// С. 586
[1] Напечатано въ первый разъ въ Сынѣ Отечества за мартъ 1843 года (Отд. III, стр. 1) съ такимъ примѣчаніемъ отъ редакціи: «Стихотвореніе это сообщено намъ почтеннымъ старцемъ Ѳ. А. Э., который въ 1803 году служилъ подъ начальствомъ Державина. Этого стихотворенія въ полныхъ его сочиненіяхъ. Сколько намъ извѣстно, оно еще нигдѣ не было напечатано». Послѣ того оно было помѣщено въ Смирдинскихъ изданіяхъ нашего поэта.
Кого могутъ означать буквы Ѳ. А. Э.? не Ѳедора же Александровича Эмина, извѣстнаго романиста, ум. еще въ 1770 году; сынъ его Николай Ѳедоровичъ Эминъ нѣкогда служилъ, въ Петрозаводскѣ, подъ начальствомъ Державина, но въ началѣ нынѣшняго столѣтія былъ губернаторомъ въ Выборгѣ; онъ умеръ въ 1814 г. (см. Томъ II, стр. 232, и выше стр. 369 и 578). Въ Мѣсяцословѣ мы не нашли между подчиненными Державина лица, котораго имя начиналось бы означенными буквами.
Такимъ образомъ намъ остается неизвѣстнымъ, кто отдалъ эту пьесу въ печать съ именемъ нашего поэта. Рѣшительно признать ее за его сочиненіе не позволяютъ ни складъ ея, ни размѣръ стиховъ, котораго онъ никогда не употреблялъ для сюжетовъ этого рода, ни наконецъ внутренняя основа пьесы, помѣченной 1803-мъ годомъ. Поэтъ, занимающій или, пожалуй, покидающій мѣсто министра, представляетъ себя на дежурствѣ: не совсѣмъ правдоподобно, чтобы ему пришла такая мысль по прошествіи болѣе четверти столѣтія съ тѣхъ поръ, какъ онъ, бывши сенатскимъ экзекуторомъ, могъ исполнять обязанность дежурства. Поэтому не вѣроятнѣе ли, что стихи эти были кѣмъ-нибудь пущены въ ходъ, въ 1803 г., безъ имени автора и приписаны Державину? Какъ бы ни было, они прослыли за его сочиненіе. Мы получили ихъ также въ довольно старой рукописи отъ Г. Н. Геннади, впрочемъ безъ всякой подписи; въ этомъ спискѣ нѣсколько другая редакція, отступающая отъ напечатаннаго текста и тѣмъ, что въ ней — осмистрочные куплеты; главныя изъ ея отличій въ отдѣльныхъ стихахъ представляемъ мы въ варіантахъ.
Что пьеса Дежурство съ самаго появленія своего, при жизни Державина, была приписана ему и разошлась по рукамъ, доказывается отвѣтомъ на нее, который тогда же былъ кѣмъ-то написанъ подъ заглавіемъ Къ Дежурщику. Помѣщаемъ въ приложеніи этотъ любопытный пасквиль по списку, доставленному намъ М. П. Полуденскимъ.
[2] Иной уголь...
Другой блескъ въ себя беретъ (Рукопись).
[3] Такъ почто жъ намъ суетиться?
[4] Намъ вѣдь вѣчно не нажиться.
[5] И злодѣй во мракъ пойдетъ.
[6] И въ чреду свою падетъ.
[7] ....и минетъ.
[8] Это несправедливо: такъ напримѣръ, своего начальника Бибикова Державинъ воспѣлъ только тогда, когда лишился его; Потемкину онъ принесъ полную дань уваженія только по смерти его въ Водопадѣ; Екатерину II, И. И. Шувалова, Л. А. Нарышкина онъ хвалилъ въ стихахъ, написанныхъ послѣ ихъ кончины, не менѣе какъ и при жизни ихъ; бывшимъ гонителямъ своимъ, князю Вяземскому и П. И. Панину, написалъ онъ, когда ихъ не стало, хвалебныя эпитафіи.