НЕИЗДАННЫЯ
БАСНИ И ПРИТЧИ.
// С. 535
Примѣчаніе.
Со второй половины прошлаго столѣтія басня сдѣлалась у насъ однимъ изъ любимыхъ родовъ поэзіи: то же явленіе нѣсколькими десятками лѣтъ ранѣе произошло въ Германіи, гдѣ оно было вызвано примѣромъ Лафонтена и его послѣдователей. Въ Россіи Сумароковъ увлекъ на это поприще Майкова[1], а Майковъ способствовалъ къ тому, что и Державинъ, уже въ началѣ своей литературной дѣятельности, сталъ между прочимъ испытывать свои силы въ баснѣ. Тогда Хемницеръ еще не былъ извѣстенъ: его басни были въ первый разъ изданы въ 1778 году, а мы находимъ три басни Державина въ тетради, писанной двумя, — можетъ быть, и тремя годами ранѣе. Съ тѣхъ поръ онъ не переставалъ возвращаться, хоть изрѣдка, къ тому же роду, на что конечно имѣлъ вліяніе разительный успѣхъ Хемницера. До конца жизни Державинъ сохранялъ глубокое уваженіе къ его таланту, отдавая ему преимущество предъ Дмитріевымъ и даже Крыловымъ (см. выше стр. 520). Нельзя однакожъ сказать, чтобъ въ басняхъ Державина замѣтно было подражаніе любимому его баснописцу. Въ позднѣйшихъ изъ нихъ видно скорѣе нѣкоторое сходство съ пріемами Крылова; слава двухъ первыхъ русскихъ баснописцевъ нынѣшняго столѣтія конечно имѣла значительную долю участія въ возбужденіи къ этому роду производительности нашего лирика, который, какъ намъ уже приходилось упоминать, неохотно уступалъ другимъ первенство въ какой бы ни было отрасли литературы.
Первыя басни Державина замѣтно отличаются отъ позднѣйшихъ не только въ художественномъ достоинствѣ, но и въ томъ отношеніи, что онѣ еще не представляютъ тѣхъ примѣненій къ современной дѣйствительности, которыя составляютъ главный интересъ послѣдующихъ произведеній его въ этомъ родѣ. Таковы уже и тѣ двѣ басни его, которыя, какъ прежде изданныя, напечатаны нами въ I и во II томахъ настоящаго изданія (Левъ и Волкъ, 1783, Т. I, стр. 178, и Крестьянинъ и Дубъ, 1802, Т. II, стр. 449). Остальныя басни его, писанныя въ царствованія Екатерины, Павла и Александра, носятъ явные признаки живой связи съ явленіями каждой эпохи. Мы видимъ въ нихъ по большой части изнанку медали, которой лицевую сторону представляютъ его оды. Позволяя себѣ указать на историческое значеніе басень Державина, предоставляемъ самому читателю оцѣнить степень ихъ литературнаго достоинства; обнаруживающееся въ нихъ глубокое знакомство съ народнымъ языкомъ можно было замѣтить уже и во многихъ другихъ его сочиненіяхъ. Въ формѣ его басень, вообще довольно отдѣланной, поражаетъ только особенная вольность въ сочетаніи риѳмъ, такъ что два созвучные стиха иногда отдѣлены другъ отъ друга цѣлымъ рядомъ другихъ риѳмъ; впрочемъ то же попадается изрѣдка и въ лирическихъ его стихотвореніяхъ.
// С. 537
Самъ поэтъ, въ послѣдній періодъ своей жизни, собралъ накопившіяся у него постепенно басни въ особую тетрадь, писанную столь извѣстною намъ изъ бумагъ Державина рукою секретаря его Абрамова и относящуюся по видимому къ 1810 или 1811 году. Черезъ нѣсколько лѣтъ она была вновь пересмотрѣна имъ и измарана поправками, при чемъ къ общему заглавію ея прибавлено слово Притчи, удержанное и нами, такъ какъ дѣйствительно въ нѣкоторыхъ изъ этихъ разсказовъ аллегорическіе образы заимствованы изъ людскаго быта, а не изъ животнаго или вещественнаго міра[2]. Но въ разнообразныхъ редакціяхъ этого разряда произведеній Державина здѣсь болѣе нежели гдѣ-либо оказывается справедливымъ мнѣніе, что онъ позднѣйшими исправленіями иногда портилъ свои сочиненія. Отдаленный многими годами отъ впечатлѣній, давшихъ начало его баснямъ, онъ уничтожалъ въ нихъ нѣкоторыя изъ тѣхъ именно чертъ, которыя для насъ всего драгоцѣннѣе по ихъ отношенію къ исторической правдѣ. Эго дѣлалось частію потому, что онъ, при подобныхъ позднѣйшихъ поправкахъ, имѣлъ въ виду только литературное совершенство басни, а частью и по цензурнымъ требованіямъ того времени, такъ какъ онъ готовилъ и этотъ отдѣлъ своихъ сочиненій къ печати. Поэтому естественно, что мы строго отвергали подобныя мнимыя улучшенія, давая имъ только въ уважительныхъ случаяхъ мѣсто между варіантами, и что мы особенно дорожили первоначальными редакціями его историческихъ басень. Къ счастью, кромѣ сказанной тетради, въ которой онѣ также не вполнѣ удержали свою старѣйшую форму, сохранились и отдѣльныя черновыя рукописи, по которымъ можно было прослѣдить весь ходъ образованія той или другой басни. Наконецъ многія изъ нихъ занесены и въ общія рукописныя собранія его сочиненій, куда стихи вписывались по мѣрѣ ихъ происхожденія, такъ что мы имѣли возможностъ опредѣлить, по крайней мѣрѣ приблизительно, время, когда большая часть этихъ басень впервые были написаны. Легко было догадаться, что басни, не вошедшія ни въ одну изъ тетрадей, принадлежатъ къ самымъ послѣднимъ годамъ жизни поэта. Такимъ образомъ, хотя въ его собственномъ сборникѣ эти стихотворенія и размѣщены въ случайномъ порядкѣ[3], мы могли расположить ихъ, по общепринятому нами правилу, въ довольно достовѣрной хронологической послѣдовательности.
Все сказанное, какъ мы надѣемся, достаточно оправдываетъ насъ въ томъ, что мы, вообще устранивъ въ нашемъ изданіи раздѣленіе стихотвореній по родамъ, рѣшились однакоже составить изъ басень Державина особый отдѣлъ его неизданныхъ сочиненій.
_____
// С. 538
[1] Василій Ивановичъ Майковъ род. около 1725 г., ум. въ 1778. Братъ его, Александръ Ивановичъ, былъ прадѣдомъ извѣстнаго въ наше время Аполлона Николаевича Майкова.
[2] Въ этой тетради помѣщены первыя 22 басни нашего изданія, но, какъ ниже будетъ замѣчено, въ другомъ порядкѣ. Сверхъ того въ нее занесена, какъ притча, пьеска Аѳины и Александръ, уже напечатанная нами въ другомъ мѣстѣ (см. выше стр. 390).
[3] Именно слѣдующемъ: 1) Фонари, 2) Корабль и игла, 3) Струя и домъ, 4) Жмурки, 5) Голуби, 6) Судъ о стихотворцахъ, 7) Крестьянинъ и Дубъ, 8) Аистъ, 9) Бойница и Водопадъ, 10) Медвѣдь и Рысь, 11) Лашманы и Дубъ, 12) Гуси, 13) Аѳины и Александръ, 14) Цвѣтъ и Паукъ, 15) Выборъ министра, 16) Хозяйка, 17) Лисица и Зайцы, 18) Мать и дѣти, 19) Медвѣдь, Лисица и Волкъ, 20) Собака и Старуха, 21) Левъ и Кротъ, 22) Смерть и Старикъ, 23) Ягненокъ и Волкъ.