XXXII. ЖЕЛАНІЕ ЗИМЫ.
ЕГО МИЛОСТИ РАЗЖАЛОВАННОМУ ОТСТАВНОМУ СЕРЖАНТУ, ДВОРЯНСКОЙ ДУМЫ КОПIИСТУ, АРХИВАРIУСУ БЕЗЪ АРХИВА, УПРАВИТЕЛЮ БЕЗЪ ИМѢНIЯ И СТИХОТВОРЦУ БЕЗЪ ВКУСА[1].
_____
На кабакѣ, Борея 1.
Эолъ ударилъ въ нюни[2];
Отъ вяхи[3] той блѣднея,
Борей вино и слюни[4]
Изъ глотки источилъ,
Всю землю замочилъ.
// С. 343
И зря[5] ту Осень шутку[6], 2.
Ихъ въ правду драться нудитъ,
Даетъ вина по кубку[7]
И дождь рѣками прудитъ?
Плеща имъ въ рожи грязь,
Какъ дуракамъ смѣясь.
Въ убранствѣ козырбацкомъ[8], 3.
Со ямщикомъ нахаломъ,
На иноходцѣ хватскомъ,
Подъ бѣлымъ покрываломъ —
Бореева кума —
Катитъ въ саняхъ Зима.
Кати, кума драгая, 4.
Въ шубеночкѣ атласной,
Чтобъ Осень, баба злая,
На Астраханскій Красный
Не шлендала[9] кабакъ
И не кутила дракъ.
// С. 344
Кати къ намъ, бѣлолика, 5.
Кати, Зима младая,
И, льстя сѣдаго трыка[10]
И страсть къ нему являя,
Эола усмири,
Съ Бореемъ помири.
Спѣши, и нашу музу, 6.
Кабацкую пѣвицу,
Наполнь хмѣльнаго грузу,
Наладь ея скрипицу! —
Строй пуншъ твоей рукой,
Захарьинъ! пей и пой.
Пой, только не стихеры[11], 7.
И будь лишь въ стойкѣ дивенъ,
На разныя манеры
Ори ширень да вирень[12],
Да листъ, братцы, трава...
О пьяна голова!
// С. 345
[1] Имя лица, которому посвящена эта шуточная пьеса, приведено въ 6-мъ ея куплетѣ. Однодворецъ или мѣщанинъ Петръ Михайловичъ Захарьинъ сдѣлался извѣстенъ Державину въ 1786 г., въ Тамбовѣ, когда послѣдній жилъ тамъ въ качествѣ губернатора и открывалъ народное училище. При этомъ случаѣ Захарьинъ произнесъ публично, на улицѣ, сочиненную Державинымъ рѣчь, которая была приписана самому оратору и надѣлала много шуму, даже въ Петербургѣ, куда Захарьинъ послѣ былъ вытребованъ по повелѣнію императрицы и гдѣ возбудилъ много о себѣ толковъ (о чемъ см. въ перепискѣ Державина письмо къ нему Н. А. Львова отъ 1-го ноября 1786 года). Самая рѣчь будетъ помѣщена нами между сочиненіями Державина въ прозѣ (ср. Записки его, Р. Б., стр. 269 и слѣдд.).
Въ позднѣйшее время къ заглавію настоящей пѣсни сдѣлано поэтомъ слѣдующее примѣчаніе: «Сей однодворецъ, къ которому сія ода писана, имѣлъ природныя большія способности къ сочиненію романовъ, чтὸ доказываетъ повѣсть его объ Арфаксадѣ, въ стихотвореніяхъ же не было вкуса, но непреодолимою побѣжденъ страстію къ пьянству, отъ которой былъ удерживаемъ разными средствами сочинителемъ сей оды; но какъ ничто не успѣло, то въ шутку надъ нимъ и написана сія площадная пьеса».
Объ упоминаемомъ здѣсь романѣ Арфаксадъ можно найти цѣлый рядъ библіографическихъ замѣтокъ въ Московскихъ Вѣдомостяхъ 1859 года № 190 и слѣдд. О самомъ же Захарьинѣ и отношеніяхъ его къ Державину см. біографію поэта, также Отечеств. Записки 1823 г., ч. XIII, стр. 80-98). Адмиралъ Н. С. Мордвиновъ, бывъ назначенъ начальникомъ черноморскаго флота, взялъ Захарьина съ собою въ южную Россію изъ Москвы, гдѣ онъ нарочно отыскалъ его по прочтеніи Арфаксада. Однодворецъ-писатель умеръ въ Николаевѣ въ 1798 г. (или въ 1800, какъ показываетъ Шторхъ въ Систематическомъ обозрѣніи литературы въ Россіи).
[2] Нюни ‑ губы (Област. словарь); обвислыя, слюнявыя губы (Словарь Даля).
[3] Вяха — вѣсть; чудо, небывалый случай (Обл. сл.).
[4] Богъ хлада слякоть, слюни (Позднѣйшая поправка).
[5] Узря...
[6] т. е. И Осень, зря ту шутку.
[7] Поднявъ предъ нами юбку,
Дожди, какъ рѣки, прудитъ.
[8] Козырбацкій; этого слова нѣтъ въ словаряхъ; оно вѣроятно сродни слову козыриться, молодечествовать, храбриться (Словарь Даля).
[9] Шлендать (въ Обл. Сл. шляндать) тихо ходить; бродить по грязи. «Астраханскій Красный кабакъ» — вѣроятно, названіе такого заведенія въ Тамбовѣ, который лежитъ на астраханскомъ трактѣ.
[10] Трыкъ — модникъ, вѣтреникъ (Обл. Сл.).
[11] «Покушался-было онъ сочинять стихеры и перелагать въ стихи псальмы; но Гавріилъ, митрополитъ санктпетербургскій и новгородскій, не опробовалъ оныя». Д. (О Гавріилѣ см. ниже стр. 349). Слово стойка, употребленное въ слѣдующемъ стихѣ, можетъ конечно имѣть здѣсь только значеніе отгородки, устроенной въ питейныхъ домахъ для продажи напитковъ (Словарь церк.-слав. и русск. яз.).
[12] Это слово есть и въ прозаическомъ эскизѣ Видѣнія Мурзы, гдѣ сказано: «Иногда шатался я какъ стѣнь въ туфляхъ и колпакѣ цѣлый день по моимъ покоямъ, а случалось, по улицамъ, и пѣлъ ширень да вирень». Эти два слова означаютъ, какъ кажется, пѣніе пьянаго (см. Объясненія Державина въ нашемъ изданіи; ср. Томъ I, стр. 168).