К Каллиопе

XXIX. КЪ КАЛЛІОПѢ[1].

_______

Сойди ко мнѣ съ небесъ, царица Калліопа!                1.

И громкою трубой, иль нѣжнымъ звономъ струнъ

Отъ цитры Феба, иль, когда предпочитаешь

Ты голосъ свой всему, — воспой безсмертну пѣснь.

// С. 100

 

Уже мнѣ слышится, или я, обаяясь                               2.

Прелестною мечтой, брожу въ густой чащи

Священныхъ рощъ и шумъ прохладнаго зефира

И тихій внемлю токъ журчащаго ручья?

 

Такъ на горѣ Вультуръ, еще въ младенствѣ сущій,    3.

За рубежемъ родной Апуліи моей,

Игрою утомленъ, въ снѣ сладкомъ осѣненный

Таинственно вѣтвьми я былъ отъ голубей.

 

Всѣмъ населяющимъ вершины Ахероній,                  4.

Навѣсисты скалы лѣсныхъ бантійскихъ дебрь

И тучны пажити долинъ низкофорентскихъ,

Казалось жителямъ то нѣкимъ чудомъ, что

 

Не уязвляемый ни отъ медвѣдей лютыхъ,                  5.

Ни черноядныхъ змѣй, подъ злачнымъ лавромъ я

И миртовой въ тѣни почилъ священной рощи. —

Не безъ покрова, знать, боговъ былъ отрокъ смѣлъ.

 

Меня, любящаго струи и ваши пѣсни,                         6.

Ни съ филиппинскихъ рать бѣжавшая полей,

Ни древо адское, ни волны Палинура

Не погубили морь сицильскихъ въ хлябяхъ ихъ.

 

Я вашъ, Камены, вашъ. — На холмы ли сабински,   7.

Въ прохладный ли Пренестъ, въ пологій ли Тибуръ,

Или въ приморскіе вхожу вертепы байски,

Нигдѣ и ничего, бывъ съ вами, не страшусь.

 

Доколѣ вы со мной, пловцомъ пущусь охотно           8.

Въ ярящійся Босфоръ, въ пески ливійски пѣшъ,

Британовъ къ странникамъ и Коноканъ свирѣпыхъ,

Піющихъ конску кровь, Донъ скиѳскій посѣщу.

// С. 101

 

Вы, подвигъ цезаря великаго окончить,                       9.

Какъ размышляетъ онъ въ пещерѣ Піэридъ,

И воинство свое шлетъ въ браняхъ утомленно

Во грады на покой, прохладой щедрите.

 

И днесь, блаженные ему совѣты, кротки                     10.

Вдохнувъ, ликуете. — Мы знаемъ, страшный громъ

Чей свергъ Титановъ полкъ; землей и моремъ бурнымъ

Кто правитъ, царствами и смертныхъ и боговъ.

 

Немалымъ ужасомъ Юпитера смутила                       11.

Самонадѣйная та буйна, юна рать,

Что силясь, мышцами подъявъ братосодружно,

Лѣсистый на Олимпъ вскатить вверхъ Пеліонъ.

 

Но что возмогъ Тифей? — что Мимъ ужасномочный?            12.

Что съ грознымъ станомъ могъ гигантскимъ Порфирьенъ?

Что Ретъ и Энцеладъ, надменно съ корней рвавши

И въ бѣшенствѣ своемъ бросавши дерева?

 

Противъ эгида что гремящаго Паллады?                        13.

И пламенный Вулканъ, царица и небесъ

Стояла Гера гдѣ, и не слагающій вовѣкъ[2]

Съ раменъ своихъ стрѣлогремящій свѣтлый тулъ,

 

И моющій власы разсыпанны, златые                              14.

Струящися въ ключахъ кастальскихъ чистыхъ водъ

И въ отчихъ родшися витающій дубравахъ

Ликійскихъ, патернскій и дельфскій Аполлонъ?

 

Лишенна падаетъ благоразумья сила                               15.

Подъ бременемъ своимъ. Благоразумьемъ же[3]

// С. 102

 

Мощь размѣряему возводятъ боги выше;

Но ненавистна имъ возставшая на нихъ.

 

Свидѣтель словъ моихъ да будетъ Гигъ сторукій           16.

И непорочныя Діаны Оріонъ

Помысля на соблазнъ[4]. — Онъ скоро укрощеннымъ

Сталъ въ дерзости своей дѣвической стрѣлой.

 

На собственныхъ своихъ низверженна чудовищъ          17.

Земля, стеня, скорбитъ о чадахъ тѣхъ ея,

Что сдхнуты молніей во мрачны бездны ада,

И Этна, брошенна на нихъ, еще горитъ.

 

Нечестіе стрещи опредѣленна птица                               18.

Рвать невоздержнаго не престаетъ доднесь

Титія печени, и влюбчива связуютъ

Пиритоя еще трехъ-сотныхъ склепы узъ.

// С. 103