Зима

[1] Въ первоначальной рукописи къ заглавiю прибавлено: «П. Л. Вельяминову.» Эта пьеса замѣчательна, какъ въ первый разъ вырвавшееся у Державина сознанiе, что лучшая пора его поэзiи уже миновалась невозвратно, что нѣтъ уже чистѣйшихъ источниковъ его творчества, — ни благоговѣнiя къ Фелицѣ, ни любви, ни той дружбы, которая прежде была такъ плодотворна для его таланта. По замѣчанiю г. Галахова (Ист. р. сл., т. І, стр. 523), первая строфа есть подражанiе русской народной пѣснѣ.

Напечатано въ изданiи 1808 г., ч. ІІ, _XLIX, гдѣ всѣ имена означены только начальными буквами.

[2] …Ахъ! гдѣ Хариты и проч.

Подъ Харитами разумѣются здѣсь великiя княжны Александра и Елена павловны (см. Томъ І, стр. 718 и 802). Первая скончалась въ 1801, вторая въ 1803 г.; о бракосочетанiи обѣихъ см. выше стр. 300.

Н. А. Львовъ умеръ 27 дек. 1803 (см. выше стр. 459). Хемницеръ кончилъ жизнь въ Смирнѣ 1784 г. Онъ былъ одинъ изъ самыхъ короткихъ прiятелей Державина и участвовалъ своими совѣтами въ развитiи поэтическаго таланта его. Капнистъ жилъ въ то время въ своей Обуховкѣ, въ миргородскомъ уѣздѣ (см. выше стр. 110).

О Вельяминовѣ сообщено уже нѣсколько свѣдѣнiй въ І-мъ Томѣ (стр. 671). Дополнимъ его характеристику нѣсколькими новыми чертами, переданными намъ по большой части А. П. Кожевниковымъ.

Не бывъ никогда женатъ, онъ не только держалъ себя чудакомъ, но былъ похожъ на юродиваго, велъ кочевую жизнь, имѣлъ лошадку и кибиточку, въ которой разъѣзжалъ по своимъ прiятелямъ; онъ гостилъ у нихъ, шутилъ, забавлялъ дѣтей, которыхъ училъ напр. по командѣ плавать на паркетѣ или танцовать по-китайски. Будучи совершенно лишенъ практическаго смысла, онъ всегда былъ безъ денегъ и столько же мало берегъ чужiя, какъ и свои. Спѣшимъ однакожъ прибавить, что онъ вмѣстѣ съ тѣмъ отличался безукоризненною честностью и пользовался полнымъ довѣрiемъ своихъ друзей. Но вотъ примѣръ его распорядительности. Однажды Завадовскiй, у котораго онъ служилъ и былъ домашнимъ человѣкомъ, поручилъ ему, отлучаясь изъ дому, ключи своего бюро; по возвращенiи, Завадовскiй былъ очень удивленъ, найдя въ своемъ кабинетѣ большую картину, которой тамъ прежде не было (Фебъ, везомый Гòорами). Вельяминовъ объяснилъ, что эту картину принесли съ предложенiемъ купить ее и что онъ ужъ заплатилъ за нее 2000 рубл., вынутыхъ изъ бюро. Весь образъ жизни Вельяминова былъ страненъ: «Зачѣмъ обѣдать?» говаривалъ онъ: «я съѣмъ поутру булку бѣлаго хлѣба, да и сытъ на цѣлый день!» Случалось, что онъ иногда запоздаетъ вечеромъ къ кому-нибудь изъ своихъ прiятелей: тогда онъ и ночуетъ у подъѣзда въ своей кибиточкѣ. Столько же поражалъ Вельяминовъ и своею наружностью: онъ былъ совершенно рябой и почти ослѣпъ отъ оспы. Въ Никольскомъ имѣнiи, у Н. А. Львова, былъ особый домикъ, построенный для Вельяминова на холмѣ, который поэтому и назывался Петровой горкой. Можно представить себѣ, какъ должна была огорчить его смерть Львова и, вѣроятно, эта потеря одна изъ «скорбей», которыми онъ, по словамъ Державина, былъ согнутъ въ дугу. О прiязни къ нему поэта говоритъ Жихаревъ (Записки Совр., стр. 118), находя это посланiе «исполненнымъ очаровательной меланхолiи, не смотря на жесткость нѣкоторыхъ стиховъ».

[3] Посвятишь ли въ честь ты Хлору и проч.

Царевичъ Хлоръ — императоръ Александръ І (см. выше стр. 405); Добрада, добрая волшебница (Чулкова Русскiя сказки, М. 1780, ч. І), именемъ которой Державинъ означалъ императрицу Марiю Ѳеодоровну. Онъ написалъ особое драматическое сочиненiе Обитель Добрады. Лицо этого имени есть также въ его Добрынѣ. Къ послѣднему стиху этого куплета онъ присоединяетъ примѣчанiе: «Въ то время не было еще никакой войны, и при дворѣ жили весьма тихо, такъ что не было ни увеселенiй, ни праздниковъ». Императора Александра должно разумѣть также въ двухъ заключительныхъ стихахъ пьесы, потому что онъ былъ прекрасенъ лицомъ и хладнокровенъ. Алый сокъ означаетъ пуншъ, бывшiй тогда въ большомъ употребленiи (Об. Д.).