<Кузнечик // Сочинения Державина: [в 9 т.] / с объясн. примеч. [и предисл.] Я. Грота. — СПб.: изд. Имп. Акад. Наук: в тип. Имп. Акад. Наук, 1864—1883. Т. 2: Стихотворения, ч. 2: [1797—1808 гг.]: с рис., найденными в рукописях поэта. — 1865. С. 424—426>
LXXXV. КУЗНЕЧИКЪ[1].
__[i]
Счастливъ, золотой кузнечикъ,
Что въ лѣсу куешь одинъ!
// 424
На цвѣточный сѣвъ лужечекъ,
Пьешь съ нихъ медъ, какъ господинъ[2];
Всѣмъ любуясь на волѣ,
Воспѣваешь вѣкъ ты свой;
Взглянешь лишь на что ты въ полѣа,
Всѣмъ доволенъ, все съ тобой.
Земледѣльцевъ по сосѣдству
Не обидишь ты ничѣмъ[3];
Ни къ чьему не льнешь наслѣдству,
Самъ богатъ собою всѣмъ.
Пѣснопѣвецъ тепла лѣта!
Аполлона нѣжный сынъ!
Честный обитатель свѣта,
Всѣми Музами любимъ!
// 425
Вдохновенный, гласомъ звонкимъ
На земли ты знаменитъ;
Чтутъ живые и потомки:
Ты философъ! ты пiитъ!
Чистъ въ душѣ своей, незлобенъ,
Удивленiе ты намъб:
О, едва ли не подобенъ,
Мой кузнечикъ, ты богамъ[4]!
а На что взглянешь только въ полѣ (1804).
б Удивленье ты людямъ.
// 426
[1] Подражанiе Анакреоновой одѣ (XLIII, 32 — Ε̉ις τέττιγα.). Древнiе весьма часто упоминаютъ о цикадахъ (кузнечикахъ), прославляя ихъ пѣнiе, возбуждаемое крыльями и ножками, ихъ пищу, состоящую изъ росы, ихъ старость и божественность. Греки, и особливо Аѳиняне, высоко цѣнили это насѣкомое. Анакреоновская ода превозноситъ счастiе цикады потому, что она, освѣжившись росою, поетъ на высокихъ деревьяхъ, что ей оттуда все открыто, что ее любятъ земледѣльцы и вообще люди, что она, по любви къ ней Музъ и Аполлона, одарена пѣнiемъ, не знаетъ старости и блаженствомъ почти равняется богамъ. Подобныя похвалы цикадѣ встрѣчаются и у другихъ поэтовъ отдаленной древности, почему и возможно, что эта пѣснь принадлежитъ самому Анакреону (Мельгорнъ и Штаркъ).
У Нѣмцевъ подражалъ ей Гёте (An die Cicade), который, тяготясь своею должностною и придворною жизнью, часто мечталъ о другой, хотя менѣе блестящей, но болѣе свободной, болѣе отрадной для поэта жизни, и воспользовался у Анакреона плѣнительною аллегорiей такого существованiя*. То же сдѣлалъ у насъ еще Ломоносовъ въ пьесѣ, напечатанной въ первый разъ въ Собесѣдникѣ 1784 г. (ч. XI), подъ заглавiемъ: «Стихи, сочиненные на дорогѣ въ Петергофъ, когда сочинитель въ 1761 году ѣхалъ просить о подписанiи привилегiи для академiи, бывъ много разъ прежде за тѣмъ же». Кромѣ исчисленныхъ выше (стр. 71) русскихъ переводчиковъ Анакреона, эту пѣснь перевелъ также, въ 1822 г., Гнѣдичъ (см. его Стихотворенiя, Спб. 1832, стр. 140).
Кузнечикъ Державина, написанный безъ буквы р (см. выше стр. 126), напечатанъ въ Анакр. пѣсняхъ 1804 г., стр. 146, и въ изд. 1808, ч. ΙΙΙ, XC.
* Göthe’s Gedichte, erläutert etc. von H. Viehoff, Düsseldorf 1846, т. Ι, стр. 489.
[2] Пьешь съ нихъ медъ, какъ господинъ.
Въ переводѣ Н. А. Львова:
«Счастливъ, счастливъ ты, кузнечикъ,
Выпивъ капельку росы;
На высокихъ ты деревьяхъ,
Такъ поешь, какъ господинъ.»
[4] О, едва ли не подобенъ,
Мой кузнечикъ, ты богамъ.
У Львова: «Старости не знаешь ты.
О премудрый пѣснолюбецъ!
О безкровный сынъ земли!
Ты болѣзнямъ не подверженъ,
Равенъ ты почти богамъ».
Буквальный переводъ съ греческаго: «Старость тебя не изнуряетъ, мудрый, рожденный землею, любящiй пѣсни, не страдающiй, одаренный плотью безъ крови, почти подобный богамъ».
Эти послѣднiе стихи пѣсни — самые трудные въ ней для перевода. Львовъ объясняетъ: «Теогоны почитали не кровь въ жилахъ языческихъ ихъ боговъ лiющуюся, но нѣкоторую прозрачную влажность, которую они ̉ιχὼς именовали, и Анакреонъ потому только кузнечика съ богами сравниваетъ, что выше назвалъ его безкровнымъ земли сыномъ».
[i] Насъ могутъ упрекнуть, что мы не упомянули объ эпической шуткѣ г. Полонскаго Кузнечекъ-музыкантъ (Спб. 1859), въ которой такъ много яркихъ и граціозныхъ картинъ природы. Сознаемъ свою вину, хотя впрочемъ герой г. Полонскаго, любовникъ бабочки Сильфиды и другъ сверчка Гуляки, вовсе не сродни классической цикадѣ древнихъ. Но почему же онъ — отъ начала до конца поэмы — кузнечекъ, а не кузнечикъ?