Бессмертие души

<Бессмертие души // Сочинения Державина: [в 9 т.] / с объясн. примеч. [и предисл.] Я. Грота. — СПб.: изд. Имп. Акад. Наук: в тип. Имп. Акад. Наук, 1864—1883. Т. 2: Стихотворения, ч. 2: [1797—1808 гг.]: с рис., найденными в рукописях поэта. — 1865. С. 1—11>

I. БЕЗСМЕРТIЕ ДУШИ[1].

1797.

Умолкни, чернь непросвѣщенна,

Слѣпые свѣта мудрецы[2]! —

 

// 1

 

Небесна истина, священна!

Твою мнѣ тайну ты прорцы.

Вѣщай: я буду ли жить вѣчно?

Бессмертна ли душа моя?

Се слово мнѣ гремитъ предвѣчно:

Живъ Богъ — жива душа твоя!

 

Жива душа моя! — и вѣчно

Она жить будетъ, безъ конца;

Сiянье длится безпресѣчно,

Текуще свѣта отъ Отца.

Отъ лучезарной Единицы,

Въ комъ всѣхъ существъ вратится кругъ,

Какiя ни текутъ частицы,

Всѣ живы, вѣчны: — вѣченъ духъ.

 

Духъ тонкiй, мудрый, сильный, сущiй[3]

Въ единый мигъ и тамъ и здѣсь,

 

// 2

 

Быстрѣе молнiи текущiй

Всегда, вездѣ и вкупѣ весь,

 

// 3

 

Неосязаемый, незримый,

Въ желаньи, въ памяти, въ умѣ

Непостижимо содержимый,

Живущiй внутрь меня и внѣ;

 

Духъ, чувствовать, внимать способный,

Все знать, судить и заключать,

Какъ легкiй прахъ, такъ миръ огромный

Вкругъ мѣрить, вѣсить, исчислять,

Ревущи отвращать перуны,

Чрезъ бездны преплывать морей,

Сквозь своды воздуха лазурны

Свѣтъ черпать солнечныхъ лучей;

 

Могущiй время скоротечность,

Прошедше съ будущимъ вязать,

Воображать блаженство, вѣчность

И съ мертвыми совѣтъ держать,

Плѣняться истинъ красотою,

Надѣяться безсмертнымъ быть, —

Сей духъ возможетъ ли косою

Пресѣчься смерти и не жить?

 

// 4

 

Какъ можно, чтобы царь[i] всемiрный[4],

Господь стихiй и веществаа,

Сей духъ, сей умъ, сей огнь эѳирный,

Сей истый образъ Божества,

Являлся съ славою такою,

Чтобъ только мигъ въ семъ свѣтѣ жить,

Потомъ покрылся бъб вѣчной тьмою?

Нѣтъ, нѣтъ! сего не можетъ быть.

 

Не можетъ быть, чтобъ съ плотью тлѣнной,

Не чувствуя нетлѣнныхъ силъ,

Противу смерти разъяренной

Въ сраженье воинъ выходилъ;

Чтобъ властью царь не ослѣплялся,

Судья противъ даровъ стоялъ,

И человѣкъ съ страстьми сражался,

Когда бы духъ не укрѣплялъ.

 

Сей духъ въ пророкахъ предвѣщаетъ[5],

Паритъ въ пiитахъ въ высоту,

 

// 5

 

Въ витiяхъв сонмы убѣждаетъ,

Съ народовъ гонитъ слѣпоту;

Сей духъ и въ узахъ не боится

Тиранамъ правду говорить:

Чего бессмертному страшиться?

Онъ будетъ и за гробомъ жить.

 

Премудрость вѣчная и сила,

Во знаменье чудесъ своихъ,

Въ персть земнуг душу, духъ вложила

И такъ во мнѣ связала ихъ,

Что сдѣлались они причастны

Другъ друга свойствъ и естества:

Въ сей водворился мiръ прекрасный

Безсмертный образъ Божества!

 

Безсмертенъ я! — и увѣряетъ

Меня въ томъ даже самый сонъ:

Мои онъ чувства усыпляетъ,

Но дѣйствуетъ душа и въ немъ;

Оставя неподвижно тѣло,

Лежащее въ моемъ одрѣ,

Она свой путь свершаетъ смѣло,

Въ стихiйной пролетая прѣ.

 

Сравнимъ ли и прошедши годы

Съ исчезнувшимъ, минувшимъ сномъ:

Не всѣ ли виды намъ природы

Лишь бывшихъ мечтъ явятся сонмъ?

 

// 6

 

Когда жъ оспорить то не можно,

Чтобъ въ прошломъ времѣ не жилъ я:

По смертномъ снѣ такъ непреложно

Жить будетъ и душа моя[6].

 

Какъ тма есть свѣта отлученье,

Такъ отлученье жизни смерть;

Но коль лучей, во удаленьѣ,

Умершими нельзя почесть,

Такъ и души, отшедшей тѣла:

Она жива, какъ живъ и свѣтъ;

Превыше тлѣннаго предѣла

Въ своемъ источникѣ живетъ.

 

Я здѣсь живу, — но въ цѣломъ мiрѣ

Крылата мысль моя паритъ;

Я здѣсь умру, — но и въ эѳирѣ

Мой гласъ по смерти возгремитъ.

О! если бъ стихотворство знало

Брать краску солнечныхъ лучей, —

Какъ ночью бы лунад, сiяло

Бессмертiе души моей.

 

Но если нѣтъ души безсмертной,

Почто жъ живу въ семъ свѣтѣ я?

 

// 7

 

Что въ добродѣтели мнѣ тщетной,

Когда умретъ душа моя?

Мнѣ лучше, лучше быть злодѣемъе,

Попрать законъ, низвергнуть власть,

Когда по смерти мы имѣемъ,

И злой и добрый, равну часть.

 

Ахъ, нѣтъ! — коль плоть, разрушась, тлѣнна

Мертвила бъ нашъ и духъ съ собой,

Давно бы потряслась вселенна,

Земля покрылась кровью, мглой;

Упали бъж троны, царства, грады,

И все погибло бъ золъ въ борьбе;

Но духъ безсмертный ждетъ награды

Отъ правосудiя себѣ.

 

Дѣла и сами наши страсти —

Безсмертья знаки нашихъ душъ:

Богатствъ алкаемъ, славы, власти;

Но, всѣ ихъ получа, мы въ ту жъ

Минуту вновь — и близь могилы —

Не престаемъ еще желать;

Такъ мыслей простираемъ крылы,

Какъ будто бъ ввѣкъ не умирать.

 

Нашъ прахъ слезами оросится,

Гробъ скоро мохомъ зарастетъ;

Но огнь отъ прахаз въ томъ родится,

Надгробну надпись кто прочтетъ:

Блеснетъ, — и вновь подъ небесами

 

// 8

 

Начнетъ свой фениксъ новый кругъ[7].

Все движется, живетъ дѣлами,

Душа безсмертна, мысль и духъ.

 

Какъ сѣрный паръ прикосновеньемъ

Вмигъ возгарается огня,

Подобно мысли сообщеньемъ

Возможно вдругъ возжечь меня;

Вослѣдъ же моему примѣру

Пойдетъ отважно и другой:

Такъ дѣлъ и мыслей атмосферу

Мы простираемъ за собой!

 

И всяко сѣмя роду сродно

Какъ своему приноситъ плодъ,

Такъ всяка мысль себѣ подобно

Дѣянье за собой ведетъ.

Благiе въ мiрѣ духи, злые

Суть вѣчны чада сихъ сѣменъ;

Отъ нихъ тѣ свѣтъ, а тму другiе

Въ себя прiемлютъ, жизнь иль тлѣнъ.

 

Бываю веселъ и спокоенъ,

Когда я сотворю добро;

Бываю скученъ и разстроенъ,

Когда содѣлаю я зло:

Отколь же разность чувствъ такая?

Отколь борьба и перевѣсъ?

Не то ль, что плоть есть персть земная,

А духъ — влiянiе небесъ?

 

// 9

 

Отколѣ, чувствъ по насыщеньѣ,

Объемлетъ душу пустота?

Не отъ того ль, что наслажденье

Для ней благъ здѣшнихъ — суета,

Что есть для насъ другой мiръ краше,

Есть вѣчныхъ радостей чертогъ?

Безсмертiе — стихiя наша,

Покой и верхъ желанiй — Богъ!

 

Болѣзнью изнуренна смертной[8]

Зрю мужа праведна въ одрѣ,

Покрытаго ужъ тѣнью мертвой;

Но при возблещущей зарѣ

Надъ нимъ прекрасной, вѣчной жизни

Горѣ онъ взоръ возводитъ вдругъ;

Спѣша въ объятiе отчизны,

Съ улыбкой испускаетъ духъ.

 

Какъ червь, оставя паутину

И въ бабочкѣ взявъ новый видъ,

Въ лазурну воздуха равнину

На крыльяхъ блещущихъ летитъ,

Въ прекрасномъ веселясь убранствѣ,

Съ цвѣтовъ садится на цвѣты:

Такъ и душа, небесъ въ пространствѣ

Не будешь ли безсмертна ты?

 

О нѣтъ! безсмертiе прямое —

Въ единомъ Богѣ вѣчно жить,

 

// 10

 

Покой и счастiе святое[9]

Въ Его блаженномъ свѣтѣ чтить.

О радость! о восторгъ любезный!

Сiяй, надеждаи, лучъ лiя,

Да на краю воскликну бездны:

Живъ Богъ — жива душа моя!

 

а Господь стихiевъ, вещества (Первонач. рукоп.).

б Потомъ сокрыться…

в Витiйствомъ…

г Въ плоть тлѣнну…

д Въ нощи будто луна…

е Мнѣ прибыльнѣе быть злодѣемъ.

ж Поверглисть троны…

з …отъ пепла…

и Утѣшь, надежда…

 

// 11



[1] Начальныя двѣ строфы написаны еще въ 1785 г., въ Петрозаводскѣ (см. Томъ І нашего изданiя, 210 стр., примѣч. 1 къ Уповающему на свою силу); но все остальное — только въ исходѣ 1796*. Стихотворенiе было напечатано, какъ говоритъ Державинъ (Об.), отдѣльно въ 1797 году. Потомъ оно помѣщено въ изданiи 1808, ч. ІІ, І.

 

* Мы позволили себѣ отнести къ 1797 году то, что написано Державинымъ въ исходѣ предыдущаго, послѣ кончины Екатерины ІІ.

[2] Слѣпые свѣта мудрецы.

Въ изданiи 1808 г. мiра мудрецы; но въ экземплярѣ, принадлежавшемъ Державину, поправлено его рукою, согласно съ рукописями: «свѣта мудрецы».

[3] Духъ тонкiй, мудрый, сильный, сущiй и проч.

Мицкевичъ въ своихъ лекцiяхъ о русской литературѣ, читанныхъ имъ въ Парижѣ, выставляя самостоятельный ходъ мыслей оды, не заимствованный у философовъ восемнадцатаго вѣка, восхищается особенно этою строфой и входитъ по поводу ея въ подробное объясненiе слова духъ, которому онъ не находитъ соотвѣтствующаго во французскомъ языкѣ*:

«Il est essentiellement important», говоритъ онъ между прочимъ, «de préciser la signification de ce mot Duch, parcequ’on peut dire qu’un tiers des mots de la vaste langue slave derive de ce seul mot (?)… Duch signifie donc, non pas l’esprit (mens) tel qu’ul est compris par la plupart des philosophes, non pas l’esprit suivant l’acception vulgaire du mot, mais l’homme spiritual, l’homme intime qui anime le corps, le spiritus dans le sens biblique. Notre poète conçoit ici l’Esprit d’après l’idée et les sentiments réellement slaves; il n’accepte pas la théorie des philosophes qui regardent l’intelligence comme la partie sublime de l’esprit humain; il ne regarde pas non plus l’âme et le corps comme parties séparées; il dit que le Duch existe en lui-même et séparément, qu’il s’incarne tantôt dans les désirs, tantôt dans l’intelligence, tantôt dans le coeur, mais sans être absorbé par aucun de ces organs. Ainsi, l’intelligence, le corps, le coeur sont des organs, et non pas des parties de l’Esprit. Nulle part on ne trouve cette idée profondément slave aussi bien exprimée que dans ces strophes de Dierzavin». Переходя потомъ къ одѣ Христосъ и ставя нѣкоторые стихи ея выше всегочто писалъ ДержавинъМицкевичъ замѣчаетъ: «Il est malheureux que les historiographes russes, au lieu de marquer l’année où le poète recevait des decorations et des grades, n’aient pas fixé la date de ses diverses compositions». Изъ этихъ словъ видно, что Мицкевичу не были извѣстны ни Ключъ Остолопова, ни Объясненiя, изданныя Ѳ. П. Львовымъ,** хотя впрочемъ ни тотъ, ни другой комментарiй дѣйствительно не опредѣляютъ времени сочиненiя оды Христосъ (1814); время, когда написано Безсмертiе души, напротивъ, указано обоими комментаторами. Тѣмъ не мѣнее Мицкевичъ прибавляетъ: «Je suis porté à croire que cette ode (Христосъet celle sur limmortalité de l’âme daten de sapremière jeunesse» (!). См. Pisma Adama MickiewiczaParyz, 1860, tom IX, стр. 56.

 

* Нелишнимъ считаемъ помѣстить здѣсь въ переводѣ всѣ три слѣдующiе за симъ отрывка изъ лекцiи Мицкевича: «Чрезвычайно важно въ точности опредѣлить значенiе словъ духъ, потому что отъ него происходитъ, можно сказать, цѣлая треть словъ обширнаго семейства славянскихъ языковъ (?)… Итакъ духъ не соотвѣтствуетъ французскому esprit, какъ его разумѣетъ большая часть философовъ или какъ обыкновенно принимаютъ его, но означаетъ духовнаго, внутренняго человѣка, одушевляющаго тѣло, — spiritus въ смыслѣ библейскомъ. Наш поэтъ разумѣетъ здѣсь духъ по идеямъ и чувствамъ дѣйствительно славянскимъ; онъ не принимаетъ теорiи тѣхъ философовъ, которые смотрятъ на умъ какъ на высшую часть человѣческаго духа; онъ не признаетъ также души и тѣла отдѣльными частями; онъ говоритъ, что Духъ существуетъ самъ по себѣ и отдѣльно, что онъ воплощается то въ желанiя, то въ умъ, то въ сердце, но не будучи поглощаемъ ни однимъ изъ этихъ органовъ. Итакъ умъ, тѣло, сердце суть органы, а не части Духа. Нигдѣ эта глубоко-славянская идея не выражена такъ хорошо, какъ въ этихъ строфахъ Державина». — «Очень прискорбно, что русскiе исторiографы, вмѣсто того, чтобы означать, когда поэтъ получалъ ордена и чины, не постарались опредѣлить годы, къ которымъ относятся различныя его сочиненiя». — «Я полагаю, что оды Христосъ и Безсмертiе души написаны имъ въ первой молодости». (На дѣлѣ выходитъ, что первую онъ написалъ на 72-мъ году, а вторую началъ 42-хъ, кончилъ 53-хъ лѣтъ отъ роду).

** Ключъ изданъ въ 1822, Объясненiя въ 1834 г.; а Мицкевичъ читалъ свои лекцiи въ 1841.

[4] Какъ можно, чтобы царь всемiрный и проч.

Въ бумагахъ Державина мы нашли особый листъ съ замѣчанiями духовнаго цензора, писанными вѣроятно въ 1797 году, на оду Безсмертiе души. Первое изъ нихъ относится къ этой строфѣ и изложено въ слѣдующихъ словахъ: «Духъ человѣка именуется царь всемiрный, господь стихiевъ, вещества. Хотя г. авторъ показываетъ основанiя, на коихъ утверждается право души человѣческой на оныя высокiя титлы; но многимъ изъ читателей могутъ оныя подать поводъ къ сомнѣнiю о правильности ихъ.»

[5] Сей духъ въ пророкахъ предвѣщаетъ.

Второе замѣчанiе духовнаго цензора: «Ежели это говорится, въ несобственномъ смыслѣ слова, о пророкахъ политическихъ системъ съ счастливыми догадками: то имѣетъ свою справедливость. Въ собственномъ христiанскомъ разумѣ предвѣщанiе сiе принадлежитъ токмо Духу Бога и присвоительно Св. Духу.»

[6] Жить будетъ и душа моя.

Вмѣсто этого было сперва: «Воскреснетъ и душа моя,» противъ чего духовный цензоръ въ третьемъ и послѣднемъ замѣчанiи своемъ возразилъ: «Сего душѣ, точно говоря, приписать не можно. Правда, здѣсь предварено: по смертномъ снѣ; однако и сiе можетъ дать случай кривому толку, какъ нѣкоторые думали уже, что души до воскресенiя находятся въ состоянiи сна и мертвости.» Эти весьма умѣренныя замѣчанiя задѣли самолюбiе Державина, и онъ набросалъ на спискѣ ихъ колкiй отвѣтъ. Но объ этомъ въ другомъ мѣстѣ.

[7] Начнетъ свой фениксъ новый кругъ.

Первоначально было: «Младый орелъ начнетъ свой кругъ». Ср. «Въ ихъ урнахъ фениксы взродятся» (Томъ І, стр. 620) и «Одна лишь персть твоя осталась» и проч. (тамъ же, стр. 329 и сл.).

[8] Болѣзнью изнуренна смертной.

Въ первоначальной редакцiи не было всей этой строфы, прибавленной передъ напечатанiемъ оды въ изданiи 1808 г. Слѣдующую, предпослѣднюю строфу, говоритъ Остолоповъ, авторъ предпочиталъ всѣмъ прочимъ.

[9] Покой и счастiе святое.

Въ изд. 1808 г. «счастiе прямое» — опечатка.



[i] Къ примѣч. 4. Общая цензура была учреждена въ 1796 г.; духовная — въ 1797. Въ Петербургѣ духовнымъ цензоромъ назначенъ былъ архимандритъ Антоній Знаменскій и отправлялъ эту должность до 1799 г. Преемникомъ его по цензорству былъ протоіерей Стахій Колосовъ. Въ Москвѣ, въ ту же пору, была учреждена духовная цензура въ Донскомъ монастырѣ. Тамъ съ 1800 г. предсѣдателемъ духовно-цензурнаго комитета былъ Богоявленскій архимандритъ Викторъ Прокоповичъ-Антонскій (замѣтка И. А. Чистовича). — Цензоромъ Безсмертія души былъ, какъ оказывается по всѣмъ соображеніямъ, Антоній Знаменскій.