852. Къ князю Алексѣю Б. Куракину[1]. 3 марта 1798.
М. г., князь Алексѣй Борисовичъ. Покойный его в-пр. Иванъ Ивановичъ Шуваловъ, оказывая признательность свою къ слабымъ
// С. 79
моимъ сочиненіямъ, въ праздное время произведеннымъ, убѣдилъ меня напечатать оныя. Принявъ первыя основанія наукъ подъ его начальствомъ, изъ благодарности не могъ я отказать ему въ ничтожной сей жертвѣ; вслѣдствіе чего первую часть отдалъ въ его волю[2]. Онъ препроводилъ ее отъ себя къ его сіят-ву князю Ѳедору Николаевичу Голицыну, яко куратору Московскаго университета, съ тѣмъ чтобъ напечатана была въ типографіи онаго. Сей, не находя же въ нихъ ничего противнаго законамъ, о напечатаніи книгъ изданнымъ, приказалъ отдать въ типографію[3]. Гг. цензоры, по разсмотрѣніи, хотя неосновательно, захотѣли нѣкоторыя піесы исключить. Я на сіе согласился; но послѣ того, когда началось печатаніе, вздумали еще нѣкоторыя мѣста не пропущать, которыя уже нѣсколько разъ прежде были печатаны[4]. Сколько имъ ни было представляемо, что препятствіе, чинимое ими, несправедливо; но они, ничему не внемля, желаютъ, къ разрѣшенію ихъ сомнѣнія, отзыва в-го с. Я, прилагая при семъ подчеркнутыми тѣ строки, которыя они не пропускаютъ[5], всепокорнѣйше прошу в-го с., чрезъ князя Ѳедора Николаевича, или чрезъ кого вамъ будетъ угодно, приказать вразумить ихъ, что помянутая[i] фраза ни божескому, ни гражданскому закону,
// С. 80
ниже самой политикѣ не противна; тѣмъ болѣе, когда уже она нѣсколько разъ была напечатана, то кажется, и не въ правѣ они воспрещать оной. ‒ Ваше с. приницательнымъ своимъ и просвѣщеннымъ разумомъ согласитесь со мною, что самый ея строжайшій смыслъ состоитъ въ томъ, что похваляетъ она самодержавное правленіе, умягченное щедротами; то почему же нынѣ, или въ какое другое время, мысль сія, піитическимъ выраженіемъ сказанная, не можетъ быть позволена? почему она будетъ противна или опасна? Я поистинѣ недоумѣваю. Безконечно почту себя обязаннымъ в-му с., когда благоугодно вамъ будетъ разрѣшить недоумѣніе гг. цензоровъ[6].
Пребываю впрочемъ съ истиннымъ высокопочитаніемъ и таковою же преданностію в-го сіят-ва и проч. Гавріилъ Державинъ.
[1] Этотъ Куракинъ (2-й) носилъ въ то время званія: присутствующаго въ совѣтѣ Государя, генералъ-прокурора, главнаго директора ассигнаціоннаго банка, министра департамента удѣльныхъ имѣній, казнаачея росс. орденовъ и почетнаго благотворителя Воспитательнаго дома. Письмо это было напечатано въ Библіографич. Запискахъ 1861 года, № 20, согласно съ найденнымъ нами въ бумагахъ Державина отпускомъ. Ср. № 848.
[2] См. № 840.
[3] См. № 841.
[4] См. № 848.
[5] Въ концѣ подлиннаго письма, послѣ подписи, приписано рукою Державина:
СЛОВА ФЕЛИЦЫ.
Наставь меня, міровъ Содѣтель!
Да волѣ слѣдуя Твоей,
Тебя люблю и добродѣтель
И зижду счастіе людей;
Да вѣкъ мой на дѣла полезны
И славу ихъ я посвящу;
Самодержавства скиптръ желѣзный
Моей щедротой позлащу.
(Томъ I, Изображеніе Фелицы, стр. 285).
[6] На пдлинномъ письмѣ рукою князя Куракина написано: «Государь Императоръ приказать соизволилъ: внушить господину Державину, что по искусству его въ сочиненіи стиховъ подчеркнутые бы перемѣнилъ, чтобъ получить дозволеніе сочиненія его напечатать».