787. Къ Суворову. ноября 1794[1].
Сіят-шій графъ, м-ый гдрь. Преисполненъ будучи истинной любви къ отечеству, почтенія ко всему тому, что называется мужество или доблесть, уваженія къ громкой славѣ Россіянъ, обожанія великому духу нашей Государыни, беру смѣлость поздравить в. с. и сотрудниковъ вашихъ съ толико знаменитыми и быстрыми побѣдами. Ежелибъ я былъ піитъ, обильный такими дарованіями, которыя могутъ что-либо прибавлять къ громкости дѣлъ и имени героевъ; то я бы васъ избралъ моимъ и началъ пѣснь такимъ образомъ:
Пошелъ ‒ и гдѣ тристаты злобы?
Чему коснулся, все сразилъ:
Поля и грады ‒ стали гробы!
Шагнулъ ‒ и царство покорилъ![2]
Но какъ ненадежность на мой талантъ удерживаетъ меня пуститься въ сіе ристалище чести; ибо достойно воспѣть героевъ надобенъ ихъ же духъ; то между тѣмъ прося в-го с-ва о благосклонномъ пріятіи сего моего искренняго и патріотическаго поздравленія, въ молчаніи съ особливымъ высокопочитаніемъ и глубокою преданностію пребываю и проч.
―――
790. Отъ Суворова. Варшава, 21 декабря 1794[3].
М-вый гдрь, Г. Р. Простите мнѣ, что я на сей разъ, чувствуя себя утомленнымъ, не буду вамъ отвѣтствовать такъ, какъ громкій лирикъ; но въ простотѣ солдатскаго сердца моего излію чувствія души своей:
Царица, сѣверомъ владѣя,
Предписываетъ всѣмъ законъ;
Въ десницѣ жезлъ судьбы имѣя[4],
Вращаетъ сферу безъ препонъ.
Она свѣтила возжигаетъ,
Она и меркнуть имъ велитъ;
Чрезъ громы гнѣвъ свой возвѣщаетъ,
Чрезъ тихость благость всѣмъ явитъ.
Героевъ русскихъ[i] мощны длани
Ея велѣнья лишь творятъ;
Речетъ! ‒ вселенная заплатитъ дани,
Глаголъ Ея могущественъ[ii] и святъ!
О вы, Варшавскіе калифы!
Какую смерть должны пріять!
Предъ кѣмъ дерзнули быть строптивы,
Не должно ль мстить вамъ и карать?...
Ахъ, сродно ль той прибѣгнуть къ мщенью,
Кто вѣкъ свой милости творитъ?
Карать оставитъ Провидѣнью;
Сама какъ солнце возблеститъ,
Согрѣя всѣхъ лучемъ щедротъ ‒
Се царь иль богъ… исполненный добротъ!
// С. 22
Счастливъ витія, могущій достойно воспѣть дѣянія толико мудраго, кроткаго, человѣколюбиваго, сидящаго на тронѣ божества! Вы, имѣя талантъ, не косните вступить въ сіе поприще: слава ожидаетъ васъ. Гомеры, Мароны, Оссіаны и всѣ доселѣ славящіеся витіи умолкнутъ предъ вами. Пѣсни ваши какъ важностію предмета, равно и красотою искусства, возгремятъ въ наипозднѣйшихъ временахъ, плѣняя сердце… душу… разумъ.
Парнасскій юноша на лирѣ здѣсь играетъ:
Имянникъ князя музъ достойно стихъ сплетаетъ.
Какъ Майковъ, возростетъ онъ, усыпитъ сиренъ:
Попретъ онъ злобы ковъ… правь имъ ты, Демосѳенъ![5]
Вѣнчаю себя милостями вашего пр-ства; въ тріумфѣ моей къ вамъ, м-вому гдрю моему, преданности, чистѣйшая моя къ особѣ вашей дружба не исчезнетъ, и пребуду до гроба моего съ совершеннѣйшимъ почтеніемъ, гдрь мой, в-го пр-ства покорнѣйшій слуга
Графъ Александръ Суворовъ-Рымникскій.
―――
[1] «При самомъ первомъ полученіи о взятіи Варшавы извѣстія, письмо сіе написано и включенные въ немъ четыре стиха, а послѣ оные распространены въ одѣ на взятіе Варшавы, помѣщенной въ первомъ томѣ». Прим. Державина.
Это письмо было напечатано въ Памятникѣ Отечественныхъ музъ 1827 г., стр. 81 и 82. Мы имѣемъ передъ собою и копію, помѣщенную Державинымъ между его сочиненіями въ прозѣ, которыя онъ предполагалъ издать особымъ томомъ.
[2] Это четырехстишіе вошло потомъ безъ измѣненія въ оду На взятіе Варшавы.
[3] Этой помѣты нѣтъ въ спискѣ письма, сохранившемся въ бумагахъ Державина; беремъ ее изъ Русскаго Вѣстника 1809 г., гдѣ оно ‒ впрочемъ не вполнѣ ‒ было напечатано (№ 9, стр. 343); позднѣе оно явилось въ Памятникѣ отеч. музъ 1827 (стр. 83) вмѣстѣ съ письмомъ Державина, на которое служило отвѣтомъ; см. № 787.
[4] У Дмитріева въ Гласѣ патріота есть стихъ:
«И жезлъ судьбы въ рукѣ Твоей».
Объ остальной стихотворной части письма С. Глинка говоритъ: «Хотя бы сіи стихи и не были подлинно сочинены нашимъ героемъ, но они для насъ драгоцѣнны, ибо освящены его именемъ». Мы не видимъ причины сомнѣваться въ томъ, что Суворовъ, который, какъ извѣстно, любилъ литературу и иногда пускался въ авторство, самъ сочинилъ эти стихи.
[5] Эти четыре стиха не были напечатаны въ Русск. Вѣстникѣ.