Сперанский М. М.

1017. Отъ М. М. Сперанскаго[1]. 17 марта 1811.

М. г. Гавріилъ Романовичъ. По порученію в-го в-пр. имѣлъ я счастіе докладывать Государю Императору о положеніи купца Сибирякова. Его Императорскому Величеству благоугодно было изтребовать о дѣлѣ семъ объясненіе отъ Сибирскаго Генералъ-Губернатора, по разсмотрѣніи коего Государь Императоръ повелѣть соизволилъ сообщить оное в-му в-пр. для свѣденія. Во исполненіе сей Высочайшей воли имѣю честь препроводить къ вамъ, м. г., въ подлинникѣ отношеніе ко мнѣ Сибирскаго Генералъ-Губернатора съ двумя приложеніями[2], которыя по прочтеніи покорнѣйше

// С. 207

 

 

прошу мнѣ возвратить. Съ совершеннымъ почитаніемъ имѣю честь быть в-го в-пр. покорнѣйшій слуга.

М. Сперанскій.

_________

__________

1024. Къ М. М. Сперанскому. 30 іюля 1811.

М. г. мой, Михайло Михайловичъ. Полагая, что всякому автору весьма непріятно слышать малѣйшее противорѣчіе его сочиненію, я никакъ не намѣренъ былъ дѣлать замѣчаніевъ по присланнымъ отъ васъ бумагамъ[3]; но, подумавъ, что иногда дойдутъ онѣ до свѣдѣнія Государя Императора, нашелся принужденнымъ сказать чистосердечно, какъ передъ Богомъ, мои мысли. Ежели покажется вамъ за нужное въ чемъ объясниться, то можемъ увидѣться

// С. 216

 

 

у меня, или у васъ по назначеніи времени. Пребывая впрочемъ съ истиннымъ почтеніемъ в-го пр-ва, м-ваго гдря моего, покорнѣйшій слуга

Гавріилъ Державинъ.

Извините, что нѣсколько замедлилъ — я нездоровъ.

(Слѣдующее за этимъ письмо, уцѣлѣвшее только въ перебѣленномъ спискѣ, составляло очевидно первоначальную редакцію отвѣта на вызовъ Сперанскаго, но вѣроятно показалось самому Державину слишкомъ рѣзкимъ и не было отправлено. Въ архивѣ Государственнаго Совѣта мы нашли только предыдущая строки и при нихъ отзывъ, печатаемый ниже на стр. 223 и 224).

М. г. мой, Михайло Михайловичъ. Прочитавъ присланныя отъ васъ съ Ѳедоромъ Петровичемъ[4] бумаги съ тѣмъ, чтобы сказать о нихъ мое мнѣніе, — не хотѣлъ-было я совсѣмъ отвѣтствовать, почитая не нужнымъ. Дѣло сдѣлано. Образованіе напечатано[5], мнѣнія членовъ Совѣта собраны; слѣдовательно я тутъ пятое колесо въ колесницѣ. Льстить, а паче въ государственномъ дѣлѣ, не могу; сказать правду — разсердитесь, и вы въ зтомъ будете правы. Покажите мнѣ автора, который бы не надулъ губы, или по крайней мѣрѣ при первомъ случаѣ не вспыхнулъ, услыша критику на свои сочиненія. Скорѣе можно обратить Неву къ вершинѣ, нежели увѣрить — одного изъ моихъ пріятелей, что онъ дурно пишетъ стихи; а другаго, охотника давать на себя векселя, чтобъ онъ одумывался и, по крайней мѣрѣ, не прочитавъ ихъ, не подписывалъ. Но оставимъ шутку. Можетъ быть, вы по высочайшему повелѣнію Государя Императора требуете у меня сихъ примѣчаній. Въ такомъ случаѣ, хотя и стороною, но долженъ я исполнить Его священную волю по крайнему моему разумѣнію, (говоря по-суворовски —) не такъ, какъ хнычка, немогузнайка, властьвашка и тому подобные хитрецы, а скажу искренно все, что думаю, такъ чистосердечно, какъ предъ Богомъ.

// С. 217

 

 

Слышалъ я нѣкоторые голоса гг. членовъ. Изъ всѣхъ ихъ нахожу открытнѣйшимъ, въ которомъ дѣлаются вопросы: нужно ли преобразованіе? во-время ли оно предпріемлется и есть ли деньги на продовольствіе многихъ чиновниковъ? Нельзя не признать благоразумія въ сихъ вопросахъ, но какъ отъ члена Государственнаго совѣта, который, сообразя политическія обстоятельства нынѣшняго времени, могъ таковымъ образомъ изъявить свое несогласіе. Вы же, я думаю, меня спрашиваете такъ какъ практическаго производителя государственныхъ дѣлъ по бывшему министерству и по разнымъ во многихъ частяхъ моимъ упражненіямъ; то я вамъ, какъ опыты меня научили, буду представлять истины, которыя доказаны будутъ не теоріею одною, а самыми дѣлами.

Я начну, можетъ быть, нѣсколько далеко; но потерпите и выслушайте все съ хладнокровіемъ.

Государь Императоръ Петръ Великій, уклонясь отъ древнихъ постановленій своихъ предковъ, утвердилъ самодержавный свой скипетръ большею частію на изданныхъ имъ законахъ. Въ сихъ законахъ не токмо власть суда и расправы, но и государственнаго строительства усредоточена была въ правительствующемъ Сенатѣ и подчиненныхъ ему коллегіяхъ, губернскихъ и воеводскихъ канцеляріяхъ. Сенатъ состоялъ не болѣе иногда, какъ изъ 6 сенаторовъ и одного генералъ-прокурора. Надобно правду сказать: въ сравненіе пространства имперіи и правителей оной, хотя они дознанные были въ вѣрности къ Нему и въ приверженности къ отечеству, но почти не было ни правосудія, ни управленія, ни охраненія въ безопасности, какъ истинное благоустройство требовало. Все на одной простой вѣрности и правдѣ содержалось. Много лѣтъ прошло послѣ Его, какъ я, уже вышедши изъ ребятъ, былъ самъ самовидецъ, что приходятъ къ воеводѣ истецъ и отвѣтчикъ, приносятъ ему по связкѣ калачей, по полтинѣ или по рублю денегъ, кладутъ на столъ и пересказываютъ свое дѣло съ душевною искренностію, какъ оно было. Онъ ихъ выслушиваетъ, уличаетъ одного въ обидѣ, другаго наклоняетъ къ снисхожденію и уговариваетъ наконецъ къ миру. Когда они замолчатъ, беретъ ихъ руки, соединяетъ ихъ и приказываетъ поцѣловаться.

// С. 218

 

 

Они ему кланяются, даютъ съ обѣихъ сторонъ также по полтинѣ или по рублю и отходятъ оба довольными. Вотъ какимъ образомъ большею частію рѣшались гражданскія дѣла; а кто не бралъ такихъ короткихъ мѣръ и по судамъ таскался, тотъ иногда и въ 50 лѣтъ не получалъ окончанія, ходя по коллегіямъ и по Сенату. Но уголовныя дѣла не такою безкровною жертвою принимали свое окончаніе. Отъ явныхъ денныхъ разбоевъ по большимъ дорогамъ и по судоходнымъ рѣкамъ жить было зажиточнымъ людямъ не токмо въ селахъ, но и въ городахъ не безопасно. Выжигали и грабили въ 70-хъ уже годахъ при моихъ глазахъ большія села; посылали въ охраненіе отъ разбойниковъ на лѣтнее только время сыскныя гарнизонныя команды, которыя или ничего не дѣлали, или, когда удавалось переловить злодѣевъ, то, обиравъ ихъ, освобождали; или, горше еще того, разсылали подъ сокрытымъ видомъ такъ называемыхъ языковъ, которые оговаривали невинныхъ людей для добычи. Они были пытаны, и наконецъ, когда была угобжена алчность дѣлопроизводителей, то оговоренные по сговорѣ съ нихъ винъ освобождались; разбойники же, нѣсколько лѣтъ содержащіеся въ тюрьмахъ, помирали тамъ, или отсылаемы были въ каторгу, а между тѣмъ дѣла медлились. Вотъ сокращенная картина тогдашняго времени почти всего уголовнаго правосудія. Еслиже гдѣ оно было свято сохраняемо, то ни отъ учрежденія, ни отъ присмотру правительства, но отъ благочестія судей, или отъ вліянія на нихъ вѣры и страха Божія. Екатерина II, вступивши на престолъ въ 1762 году, тотчасъ усмотрѣла сіи безпорядки. Въ томъ же году издала апелляционный указъ на несправедливое рѣшеніе всѣхъ мѣстъ, кромѣ Сената, который оставила своему надзору, ежели кто прибѣгалъ къ престолу. Въ послѣдующемъ же 1763 году выданъ законъ, чтобъ, не дожидаясь сыску оговорныхъ, разбойничьи дѣла рѣшить въ мѣсяцъ, и тогда же раздѣлила Сенатъ на шесть департаментовъ, умножа въ немъ сенаторовъ пристойное число. Натурально, народъ почувсгвовалъ благоденствіе свое отъ таковыхъ законовъ. Но за всѣмъ тѣмъ, какъ не было въ землѣ учреждено ни сельской полиціи, ни особливо исполнительной власти, ни казеннаго вѣрнаго управленія; ибо все то, въ

// С. 219

 

 

совокупной смѣси, завѣдывала одна губернская канцелярія; то та же почти происходила путаница и недѣйствіе. Словомъ, внутренность Имперіи была почти не охраняема. Но какъ въ 1773 году извѣстное возмущеніе обнаружило сей безпорядокъ во всей мѣрѣ, то по укрощеніи того мятежа и по учиненіи съ Оттоманскою Портою мира въ 1775 году, издала Императрица учрежденіе о управленіи губерній. Сіе учрежденіе, всякъ видитъ, основано на распоряженіи четырехъ главныхъ властей государственнаго правительства, а именно: на законодательную, на исполнительную, на судную и на оберегательную, отъ коихъ всѣ радіусы или лучи соединялись въ ея особѣ, посредствомъ Сената и его ассистента — генералъ-прокурора, который ничего самъ не рѣшалъ, ни чѣмъ самъ не управлялъ и не распоряжалъ; но только содержалъ въ узлѣ тѣ власти и оберегалъ ихъ докладомъ Императорскому Величеству. Въ послѣднихъ уже годахъ ея царствованія, по разнымъ интригамъ дано ему было управленіе банками, штатсъ-конторою, водяною коммуникаціею, государственными доходами, монетнымъ департаментомъ и прочими коммиссіями, о коихъ распространяться нѣтъ нужды. Чрезъ несколько лѣтъ чувствовала она, что много дано было власти одному человѣку, и видѣла, что организація Петра Великаго, на которой Сенатъ былъ основанъ и на которой понынѣ находится, не соотвѣтствуетъ ея организаціи среднихъ и нижнихъ мѣстъ. По дружеской связи съ генералъ прокуроромъ, нѣкоторые генералъ-губернаторы взяли всѣ власти въ одни свои руки и даже самую законодательную, напримѣръ: въ Смоленской губерніи вводились владѣльцы въ купленныя ими имѣнія по исходатайствованіи указа такимъ образомъ, а въ другихъ по прежнимъ законамъ. Не мое дѣло говорить, какія были причины, отъ чего генералъ-прокуроръ сквозь пальцы смотрѣлъ на самоуправство тѣхъ сатраповъ, что даже и къ управленію казны по ыѣкоторымъ губерніямъ генералъ-прокуроръ, правя должность государственнаго казначея, не смѣлъ прикоснуться. Отъ сего не токмо по правосудно, но и по государственному строительству выходили не неуважительные безпорядки. Я самъ, будучи губернаторомъ въ двухъ губерніяхъ, отъ того пострадалъ, даже отрѣшенъ былъ отъ должности и преданъ суду. Я не смотрѣлъ

// С. 220

 

 

ни на что, — шелъ прямою тропою законовъ, противоборствуя всегда и генералъ-губернаторамъ и генералъ-прокурору къ присвоенію ими вышней власти. Императрица узнала мою невинность и приближила къ себѣ. Много разъ изволила говорить о желаніи ея образовать Сенатъ согласно ея учрежденію о губерніяхъ; но войны и прочія политическія обстоятельствы препятствовали ей приняться за сей важный трудъ. Наконецъ, въ послѣднихъ годахъ своей жизни принялась-было, но смерть великія ея намѣренія пресѣкла. Нынѣ благополучно царствующій Государь Императоръ въ скоромъ времени усмотрѣлъ тяжелую руку, лежащую на Сенатѣ, генералъ-прокурора и все подавляющую. Я это говорю именно о Беклешовѣ[6]. Онъ не токмо дѣлалъ несправедливые доклады, но и объявленныя мнѣнія сенаторскія не помѣщалъ въ докладахъ. Я жаловался по сему случаю всемилостивейшему Государю. Онъ тотчасъ издалъ указъ о возстановленіи правъ Сената. Посему были собираемы голоса, въ которомъ (ѕіс) я предложилъ мои мнѣнія не о раздѣленіи власти самодержавной, но о распоряженіи только по четыремъ министерствамъ, остави, какъ было при Петрѣ Великомъ, при прочихъ государяхъ и при Екатеринѣ, единство власти, — яко въ сердцѣ Имперіи, — въ Сенатѣ подъ наблюденіемъ самого Монарха. Государю Императору лучше всѣхъ полюбилось мое мнѣніе и Онъ приказалъ мнѣ сочинить организацію сего вышняго правительства на основаніи того мнѣнія. Сіе я исполнилъ. Но въ 1802 году въ октябрѣ мѣсяцѣ угодно было Его Величеству выдать мапифестъ о министерствѣ (— ствахъ?), въ числѣ которыхъ и я наименованъ министромъ юстиціи, или генералъ-прокуроромъ. Въ первомъ самомъ засѣданіи министерскаго комитета открылъ я ему мои мысли, что безъ министерскихъ инструкцій, до чего чья власть простирается и гдѣ она раздѣляется съ другою властію, произойдетъ путаница: всякая будетъ на свою сторону натягать могущество, другъ подъ другомъ будутъ подыскиваться и желаемое благоустройство Государемъ не достигнетъ своей цѣли. Голосъ мой записанъ въ журналѣ того комитета; но мнѣ сказано, что инструкціи скоро

// С. 221

 

 

дадутся. Между тѣмъ, согласно моей организаціи[7] и прежней генералъ-прокурорской инструкціи, поступалъ я безбоязненно, — не смотря на всякія каверзы и клеветы, внушаемыя благодѣтельному Монарху. Про меня говорили, что я забираю всю власть Сената и всѣхъ мѣстъ въ свои руки; вмѣсто того я поступалъ только по точной силѣ законовъ. Предложилъ Монарху учредить докладныя записки съ рукоприкладствомъ обоихъ сторонъ тяжущихся, содержать дѣла открытыми на столѣ, чего прежде не бывало, уважать разногласіе сенаторовъ не собственнымъ моимъ произволомъ, но по совѣту учрежденныхъ юрисконсультовъ и всѣхъ оберъ-прокуроровъ, и на нихъ въ томъ ссылаюсь, былъ ли кто хотя однимъ знакомъ моимъ, не токмо приказаніемъ, побужденъ къ какому-либо мнѣнію по моему желанію. Выходилъ указъ избирать на всѣ мѣста съ нижняго до вышняго чина на службу государства сперва губернскими выборами всего дворянства и изъ тѣхъ уже присланныхъ изъ губерніи списковъ предлагать кандидатовъ Сенату и отъ него далѣе. Выпросилъ указъ, чтобъ судимые въ уголовныхъ палатахъ чиновники, по выслушаніи рѣшительныхъ о нихъ опредѣленій, имѣли право посылать противъ нихъ свои объясненія вмѣстѣ съ дѣломъ на ревизію въ Сенатъ, дабы ихъ судьба сильною рукою не была угнетена. Отворены были двери къ Императору сенаторамъ для защищенія противъ меня предъ Нимъ лично ихъ мнѣній. Вотъ мое самовластіе и угнетеніе сего правительства, какъ на меня изпотворенные (ѕіс) вельможи своими прихотями жаловались и разсѣявали недоброхотные слухи. Какая же противъ сего организація удобна предохранить и остеречь любезнаго и добраго Монарха идти прямою стезею законовъ, для благоденствія его подданныхъ? Пускай представитъ мнѣ наиискуснѣйшій юристъ какое дѣло, въ которомъ бы я совратилъ сенаторовъ съ пути праваго. Честь ихъ была моя собственная. Я охотнѣе бы отдалъ жизнь мою, нежели допустилъ кого жаловаться на неправосудіе Государя и Сенатъ. Но оставимъ сіе непріятное для меня воспоминаніе. Когда увидѣлъ я холодность къ себѣ Монарха и, можетъ, правдою моею

// С. 222

 

 

Ему наскучилъ, то и просилъ Его объ увольненіи меня отъ службы.

Десять почти лѣтъ протекло, какъ — благодареніе Всевышнему и милостивому Монарху, что я жилъ въ уединеніи моемъ счастливо и спокойно; но вы, признаюсь, растрогали мою чувствительность желаніемъ примѣчаній на выходящее нынѣ образованіе Сената. Извольте ихъ слушать; но, ради Бога прошу, не подосадуйте на мою правду.

Всѣ главныя идеи, на коихъ основывается сіе преобразованіе, по вышеписаннымъ происшествіямъ согласитесь вы со мною, мнѣ не безызвѣстны, и я не долженъ бы говорить ни за, ни противъ ихъ, — съ одной стороны, чтобы не опровергать, а съ другой, чтобъ не выхвалять того, что въ сказанной организаціи мною сдѣлано, приноравливаясь къ намѣренію покойной Монархини и ея учрежденію.

__________

Главныя идеи[8], на коихъ основывается преобразованіе, не могу не одобрить, но составъ для исполненія ихъ многосложенъ и затруднителенъ. Судъ на судѣ, совѣтъ на совѣтѣ, чиновникъ на чиновникѣ, почти равносильные по одному и тому же дѣлу, могущіе только излишно утруждать вышнюю власть, не предполагаютъ ни удобствъ, ни успѣха. Извѣстна всему свѣту аксіома, что многосложная машина слабо дѣйствуетъ, скоро и безпрестанно портится. Не говорю о чрезвычайныхъ издержкахъ, ни о множествѣ людей съ отличными способностями, которыхъ сыскать трудно. Одни предполагаемыя печатныя записки и опредѣленія Сената, — предъ коими я благоговѣю и благодарю любезнаго Монарха за истинное желаніе благоденствія Его народу, — замѣнятъ съ несравненною пользою всю юристическую дружину, ежели только, хотя съ строгими ограниченіями, не запрется путь къ престолу и по уголовнымъ дѣламъ таковый же дозволится. Когда

// С. 223

 

 

и порознь съ оберъ-секретарями не умѣли ладить, то что же будутъ дѣлать съ привилегированнымъ сонмомъ рекетмейстеровъ[9]? Названіе не перемѣняетъ людей. Все будетъ у нихъ въ рукахъ, да и успѣху не будетъ, когда они всѣ преждевременно заниматься станутъ однимъ дѣломъ. Можно бы развѣ по жалобамъ тяжущихся на неправильныя записки дозволить ихъ собраніе. Также зачѣмъ рукамъ собираться для совѣта, когда ихъ обязанность только писать что приказано? Это дѣло головъ; но онѣ не подписывают не токмо протоколовъ, но и журналовъ; да и нѣтъ ни къ кому довѣренности по 175 статьѣ, кромѣ однихъ министровъ[10]. Безъ ихъ дѣло не рѣшится; они распорядители, исполнители и судьи. Не видно также имъ и другимъ чиновникамъ полныхъ наказовъ, которымъ таковые дать предполагается: то я и почитаю сіе переобразованіе еще не полнымъ; ибо нѣтъ въ немъ твердаго основанія, на коемъ сіе обширное колесо обращаться долженствуетъ, и проч. и проч. О чемъ распространяться съ точнымъ соображеніемъ всѣхъ обстоятельствъ, заняло бы много время. Кажется мнѣ, все сіе можно бы сдѣлать простѣе, короче, яснѣе и удобнѣе, не столь убыточнымъ и больше охраняющимъ единство власти монаршей, безъ коей Россія благополучною быть не можетъ[11].

Гавріилъ Державинъ.