Съ рожденія его и воспитанія по вступленіе въ службу.
Бывшій статсъ-секретарь при Императрицѣ Екатеринѣ Второй, сенаторъ и коммерцъ-коллегіи президенту потомъ при Императорѣ Павлѣ членъ верховнаго совѣта и государственный казначей, а при Императорѣ Александрѣ министръ юстиціи, дѣйствительный тайный совѣтникъ и разныхъ орденовъ кавалеръ, Гавріилъ Романовичъ Державинъ родился въ Казани[5] отъ благородныхъ родителей, въ 1743 году іюля 3 числа. Отецъ его[6]
// С. 413
служилъ въ арміи и, получивъ отъ конскаго удару чахотку, переведенъ въ оренбургскіе полки[7] преміеръ-маіоромъ; потомъ отставленъ въ 1754 году полковникомъ. Мать его была изъ роду Козловыхъ[8]. Отецъ его имѣлъ за собою, по раздѣлу съ пятерыми братьями, крестьянъ только 10 душъ, а мать 50. При всемъ семъ недостаткѣ были благонравные и добродѣтельные люди. Помянутый сынъ ихъ былъ первымъ отъ ихъ брака; въ младенчествѣ былъ весьма малъ, слабъ и сухъ, такъ что, по тогдашнему въ томъ краю непросвѣщенію и обычаю народному, должно было его запекать въ хлѣбѣ, дабы получить онъ сколько нибудь живности. Въ томъ же году[9] отецъ его по коммиссіи командированъ былъ къ слѣдствію купцовъ Корякиныхъ въ городъ Яранскъ. — Примѣчанія достойно, что когда въ 44 году явилась большая, весьма извѣстная ученому свѣту комета[10], то при первомъ на нее воззрѣніи младенецъ, указывая на нее перстомъ, первое слово выговорилъ: Богъ![11] Родители съ взаимною нѣжностію старались его воспитывать; однакоже, когда въ послѣдующемъ году родился у него братъ, то мать любила болѣе меньшаго[12], а отецъ старшаго, который на четвертомъ году[13] уже умѣлъ читать. За неимѣніемъ въ тогдашнее время въ томъ краю
// С. 414
учителей, наученъ отъ церковниковъ читать и писать. Мать, однако, имѣя болѣе времени быть дома, когда отецъ отлучался по должностямъ своимъ на службу, старалась пристрастить къ чтенію книгъ духовныхъ, поощряя къ тому награжденіемъ игрушекъ и конфектовъ. Старшій былъ острѣе и расторопнѣе, а меньшой глубокомысленнѣе и медлительнѣе. Въ младенческіе годы прожили они подъ непрестаннымъ присмотромъ родителей нѣсколько въ сказанномъ городѣ Яранскѣ, потомъ въ Ставрополѣ, что близъ Волги, а наконецъ въ Оренбургѣ, гдѣ старшій, при вступленіи въ отроческія лѣта, то есть по седьмому году, по тогдашнимъ законамъ[14], явленъ былъ на первый смотръ губернатору Ивану Ивановичу Неплюеву[15]и отданъ для наученія нѣмецкаго языка, за неимѣніемъ тамъ другихъ учителей, сосланному за какую-то вину въ каторжную работу, нѣкоторому Іосифу Розѣ, у котораго дѣти лучшихъ благородныхъ людей, въ Оренбургѣ при должностяхъ находящихся, мужеска и женска полу, учились. Сей наставникъ, кромѣ того, что нравовъ развращенныхъ, жестокъ, наказывалъ своихъ учениковъ самыми мучительными, но даже и неблагопристойными штрафами, о коихъ разсказывать здѣсь было бы отвратительно, былъ самъ невѣжда, не зналъ даже грамматическихъ правилъ, а для того и упражнялъ
// С. 415
только дѣтей тверженіемъ наизусть вокаболъ и разговоровъ, и списываніемъ оныхъ, его Розы рукою прекрасно однако писанныхъ. Чрезъ нѣсколько лѣтъ, посредствомъ таковаго ученія, разумѣлъ уже здѣсь упомянутый питомецъ по-нѣмецки читать, писать и говорить[16], и какъ имѣлъ чрезвычайную къ наукамъ склонность, занимаясь между уроковъ денно и нощно рисованію, но какъ не имѣлъ не токмо учителей, но и хорошихъ рисунковъ, то довольствовался изображеніемъ богатырей, каковые деревянной печати въ Москвѣ на Спасскомъ мосту продаются, раскрашивая ихъ чернилами, простою и жженою вохрою, такъ что всѣ стѣны его комнаты были оными убиты и уклеены. Въ теченіи сего времени отецъ имѣлъ коммиссіи быть при межеваніи нѣкоторыхъ владѣльческихъ земель, то отъ геодезиста, при немъ находящагося, сынъ получилъ охоту къ инженерству, Наконецъ, когда отецъ его въ 754 году получилъ отставку, для которой ѣздилъ въ Москву, въ бытность въ оной Государыни Императрицы Елисаветъ Петровны, то и сей любимый сынъ его былъ съ нимъ, съ намѣреніемъ, чтобъ записать его въ кадетскій корпусъ или въ артиллерію: но какъ для того надобно было ѣхать въ Петербургъ, а дѣла отца его, которыя онъ долженъ былъ кончить въ Москвѣ, паче же недостатокъ, что издержался деньгами, ѣхать ему въ сію новую столицу не дозволили, то возвратился онъ въ деревню съ намѣреніемъ въ будущемъ году непремѣнно записать сына въ помянутыя мѣста. Хотя ему и вызывались нѣкоторыя особы въ Москвѣ принять его въ гвардію; но онъ по недостатку своему на то не могъ согласиться; однакоже, по пріѣздѣ въ деревню[17], въ томъ же году въ ноябрѣ мѣсяцѣ скончался[18], и тѣмъ самымъ пресѣклись желанія отца и сына, чтобъ быть послѣднему въ такихъ
// С. 416
командахъ, гдѣ бы чему-нибудь ему научиться можно было. И такимъ образомъ мать осталась съ двумя сыновьями и съ дочерью[19] одного году въ крайнемъ сиротствѣ и бѣдности; ибо, по бытности въ службѣ, самомалѣйшія деревни, и тѣ въ разныхъ губерніяхъ[20] по клочкамъ разбросанныя, будучи неустроенными, никакого доходу не приносили, что даже 15 р. долгу, послѣ отца оставшаго, заплатить нечѣмъ было; притомъ сосѣди иные прикосновенныя къ нимъ земли отняли, а другіе, построивъ мельницы, остальные луга потопили. Должно было съ ними входить въ тяжбу; но какъ не было у сиротъ ни достатку, ни защитника, то обыкновенно въ приказахъ всегда сильная рука перемогала; а для того мать, чтобъ какое гдѣ-нибудь отыскать правосудие, должна была съ малыми своими сыновьями ходить по судьямъ, стоять у нихъ въ переднихъ у дверей по нѣскольку часовъ, дожидаясь ихъ выходу; но когда выходили, то не хотѣлъ никто выслушать ее порядочно; но всѣ съ жестокосердіемъ ее проходили мимо, и она должна была ни съ чѣмъ возвращаться домой со слезами, въ крайней горести и печали, и какъ не могла нигдѣ найти защиты, то и принуждена была лучшія угодья отдать записью купцу Дрябову за 100 рублей въ вѣчную кόртому[21], на которыхъ и построилъ онъ для суконной своей фабрики, въ Казани находящейся, сукноваляльную мельницу, которая и теперь въ деревнѣ Комаровкѣ[22] существуетъ, и которую послѣ, при межеваніи, старшій, сынъ, будучи уже одинъ наслѣдникъ, не хотя нарушить слова матери, за нимъ утвердилъ. Таковое страданіе матери отъ неправосудія вѣчно осталось запечатлѣннымъ на его
// С. 417
сердцѣ, и онъ, будучи потомъ въ высокихъ достоинствахъ, не могъ сносить равнодушно неправды и притѣсненія вдовъ и сиротъ[23]. При таковыхъ однако напастяхъ мать никогда не забывала о воспитаніи дѣтей своихъ, но прилагала всевозможное попеченіе, какое только возможно было имъ доставить; а для того[24]отдала ихъ въ наученіе, за неимѣніемъ лучшихъ учителей ариѳметики и геометріи, сперва гарнизонному школьнику Лебедеву, а потомъ артиллеріи штыкъ-юнкеру[25] Полетаеву; но какъ они и сами въ сихъ наукахъ были малосвѣдущи, ибо какъ Роза нѣмецкому языку училъ безъ грамматики, такъ и они ариѳметикѣ и геометріи безъ доказательствъ и правилъ, то и довольствовались въ ариѳметикѣ одними первыми пятью частями, а въ геометріи черченіемъ фигуръ, не имѣя понятія, что и для чего надлежитъ. Когда же большому сыну насталъ 12-й годъ, то мать, дабы исполнить законъ и явить герольдіи въ положенный срокъ дѣтей своихъ, въ 757 году ѣздила въ Москву, желая также, по явкѣ въ оной и по полученіи доказательствъ на дворянство, записать ихъ въ помянутыя мѣста, куда отецъ хотѣлъ; но какъ, противъ всякаго чаянія, въ герольдіи не могла она объяснить хорошенько
// С. 418
роду Державиныхъ, по которымъ городамъ и въ которыхъ годахъ предки ихъ служили, то и произошло затрудненіе; а для того, чтобъ отвратить оное, должно было обратиться къ нѣкоему подполковнику Дятлову[26], живущему въ Можайскомъ уѣздѣ, происшедшему отъ сестры мужа ея, который, пріѣхавъ въ Москву, доказалъ истинное дворянское происхожденіе явленныхъ недорослей отъ рода Багримы мурзы, выѣхавшаго изъ Золотой Орды при царѣ Иванѣ Васильевичѣ[27] Темномъ, чтό явствуетъ въ Бархатной книгѣ вообще съ родами: Нарбековыми, Акинфіевыми, Кеглевыми и прочими[28]; но какъ на таковое изысканіе древности употреблено много времени, то зимнею порою и не можно уже было доѣхать до Петербурга, а какъ лѣтній путь по недостатку не былъ подъ силу, то и возвратились въ Казань съ тѣмъ, чтобы въ будущемъ году совершить свое предположеніе.
Поелику же въ 1758 году открылась въ Казани гимназія[29], состоящая подъ главнымъ вѣдомствомъ Московскаго университета, то и отложена поѣздка, а записаны дѣти въ сіе училище, въ которомъ преподавалось ученіе языкамъ: латынскому, французскому, нѣмецкому, ариѳметикѣ, геометріи, танцованію, музыкѣ, рисованію и фехтованію, подъ дирекціею бывшаго тогда ассессоромъМихайла Ивановича Веревкина[30]; однакоже, по недостатку хорошихъ учителей,
// С. 419
едвали съ лучшими правилами какъ и прежде. Болѣе жъ всего старались, чтобъ научить читать, писать и говорить сколько-нибудь по грамматикѣ, и быть обходительнымъ, заставляя сказывать на каѳедрахъ сочиненныя учителемъ и выученный наизусть рѣчи; также представлять на театрѣ бывшія тогда въ славѣ Сумарокова трагедіи, танцовать и фехтовать въ торжественныхъ собраніяхъ при случаѣ экзаменовъ; чтό сдѣлало питомцевъ хотя въ наукахъ неискусными, однакоже доставило людскость и нѣкоторую розвязь въ обращеніи. Старшій изъ Державиныхъ оказалъ болѣе способности къ наукамъ до воображенія касающимся, а меньшой къ математическимъ; однакоже, во всѣхъ классахъ старшій своею расторопностію блисталъ поверхностью и бралъ предъ меньшимъ преимущество, который казался тупъ и застѣнчивъ[31]. Вслѣдствіе чего старшій отличался въ рисованіи, а потому, когда директоръ въ 759 году сбирался главному куратору Ивану Ивановичу Шувалову дать отчетъ въ успѣхахъ ввѣреннаго ему училища, то и приказалъ отличившимся ученикамъ начертить геометрію и скопировать карты Казанской губерніи, украсивъ оныя разными фигурами и ландшафтами, дабы тѣмъ дать блескъ своему
// С. 420
старанію о наученіи ввѣреннаго ему благороднаго юношества. Въ числѣ сихъ отличныхъ былъ и старшій Державинъ[32]. Когда жъ директоръ въ 1760 году изъ Петербурга возвратился, то въ вознагражденіе учениковъ, трудившихся надъ геометріею, объявилъ каждаго по желанію записанными въ службу въ полки лейбъ-гвардіи солдатами, а Державина въ инженерный корпусъ кондукторомъ; вслѣдствіе чего и надѣли всѣ принадлежащіе званію каждаго мундиры. Почему Державинъ, при бывшихъ торжествахъ въ гимназіи, и отправлялъ должность артиллериста, бывъ при артиллеріи и при представленіи фейерверковъ.
А когда нужно было, по указу Сената въ томъ же 1760 году, снять съ города Чебоксаръ планъ съ различеніемъ домовъ, противъ повелѣнія того правительства не по плану построенныхъ, и отправленъ для того сказанный директоръ Веревкинъ (ибо онъ въ то же время былъ и членъ губернской канцеляріи), то за неимѣніемъ тогда въ гимназіи геодезіи[33] учителя, ибо бывшій въ той должности капитанъ Морозовъ умеръ, то и взялъ онъ старшаго Державина вмѣсто инженера съ собою, подчиня ему нѣсколько изъ учениковъ для помощи. Поелику же они всѣ, какъ выше сказано, учились геометріи безъ правилъ и доказательствъ, и притомъ никогда на практикѣ не бывали, то пріѣхавъ въ городъ, когда должно было снимать оный на планъ, и стали въ пень, тѣмъ паче, что съ ними и астрелябіи не было. Въ такомъ
// С. 421
|
421 |
затруднительномъ случаѣ требовали наставленія отъ главнаго командира; но какъ и онъ не весьма далекъ былъ въ математическихъ наукахъ, то и далъ наставленіе весьма странное, или паче весьма смѣшное, приказавъ сдѣлать рамы шириною въ восемь сажень (чтό была мѣра по сенатскому указу широты улицы), а длиною въ шестнадцать, и оковавъ оныя связьми желѣзными и цѣпями, носить множествомъ народа вдоль улицы, и когда сквозь которую улицу рама не проходя, задѣвала за какой-либо домъ, изъ коихъ нѣкоторые были каменные, то записывать въ журналъ, который домъ сколько не въ мѣру построенъ противъ сенатскаго положенія, а на воротахъ мѣломъ надписывать: ломать. Сіе, можетъ быть, не по неискусству его, но изъ хитрости приказано было для того, чтобъ народу и хозяевамъ болѣе сдѣлать тревоги; ибо когда съ идущихъ мимо города по Волгѣ судовъсганиваемы были бурлаки для ношенія номянутыхъ рамъ, то суда остановлялись, а знатные граждане устрашены надписью, что ихъ домы ломать будутъ, то и уважали болѣе давшаго такое странное повелѣніе. Слѣдовательно и искали чрезъ всякія средства у него милости граждане, чтобъ не ломали ихъ домовъ, а судовые хозяева, чтобъ не воспрещали далѣе ихъ плаванія. Притомъ къ сугубому жителей устрашенію, а особливо богатаго купечества, у которыхъ внутри города построены были кожевенные заводы, вымыслилъ онъ, господинъ Веревкинъ, средство доказать имъ, что они не токмо дѣлаютъ нечистоту и зловоніе въ городѣ, но и вредъ здравію; то приказалъ онъ, при собраніи чиновниковъ воеводской канцеляріи, магистрата и народа, вынуть у самыхъ заводовъ несколько со дна рѣки грунту, который ни что иное оказался, какъ кожаныя стружки, ольховая и дубовая кора, и положить оныя въ горшки, а воду налить въ бутылки и то же самое сдѣлать выше по рѣкѣ, гдѣ никакихъ заводовъ не было, и тотъ вынутый дрязгъ запечатать печатьми его, Веревкина, магистрата и воеводской канцеляріи, написавъ на привязанныхъ къ нимъ ярлыкахъ, гдѣ и при комъ именно горшки наполнены и бутыли налиты. Сдѣлавъ сіе, приказалъ горшки и бутыли выставить въ открытыхъ мѣстахъ на солнце; а какъ они простояли такимъ образомъ три дни въ лѣтніе жаркіе дни, то,
// С. 422
|
423 |
при собраніи тѣхъ же чиновниковъ и народа, приказалъ распечатать. Натурально, что оказались въ нихъ черви и весьма скверный запахъ; по поводучего и далъ онъ воеводской канцеляріи и магистрату предложеніе, чтобъ дѣйствіе заводовъ было до указу отъ Сената остановлено, и кожъ бы на нихъ ни подъ какимъ образомъ не дѣлали и въ рѣкѣ не полоскали. Вслѣдствіе (чего) и поставлены были при заводахъ крѣпкіе караулы. Но какъ отъ того хозяевамъ заводовъ произошелъ крайній убытокъ, что въ чанахъ кожи гнили, мастера и работные люди получать должны были работныя деньги понапрасну, то и старались хозяева производить свое издѣлье тайнымъ образомъ, заставя угрозами или подкупомъ молчать краульщиковъ, въ чемъ и трудности не было, ибо они были не военные люди, а ихъ же сограждане , находившіеся при воеводской канцеляріи и магистратѣ разсыльщиками. Поелику же со стороны г. Веревкина были приставлены тайные лазутчики, то въ одинъ день рано на зарѣ и захвачено было великое множество кожъ,вывезенныхъ изъ чановъ для полосканія на рѣку. Тутъ воевода и бургомистръ должны были прибегнуть къ снисхожденію г. ассессора, котораго какъ-то умилостивили, а тѣмъ и кончилась сначала толь страшная коммиссія. Державину приказано было планъ города, нарочно огромной величины сдѣланный (который ни въ какой обыкновенной комнатѣ умѣщаться не могъ, а черченъ на подволокѣ однихъ купеческихъ палатъ), не докончивъ, свернувъ и уклавъ его подъ гнетомъ на телѣгу, отвезти въ Казань, чтó имъ и исполнено.
Въ 1761 году получилъ г. Веревкинъ отъ главнаго куратора Ивана Ивановича Шувалова повелѣніе, чтобъ описать развалины древняго татарскаго, или Золотой орды города, называемая Болгары[34], лежащаго между рѣкъ Камы и Волги, отъ послѣдней въ 5-ти, а отъ первой въ 50-ти или 60-ти верстахъ, и сыскать тамъ какихъ только можно древностей, то есть, монетъ, посуды и прочихъ вещей. Не имѣя способнѣйшихъ къ тому людей, выбралъ онъ изъ учениковъ гимназіи паки Державина и,
// С. 423
присовокупи къ нему нѣсколько изъ его товарищей, отправился съ ними въ іюнѣ или іюлѣ мѣсяцѣ въ путь. Пробывъ тамъ нѣсколько дней, наскучилъ, оставилъ Державина и, подчинивъ ему прочихъ, приказалъ доставить къ себѣ въ Казань планъ, съ описаніемъ города и буде что найдется изъ древностей. Державинъ пробылъ тамъ до глубокой осени, и что могъ, не имѣя самонужнѣйшихъ способовъ, исполнилъ. Описаніе, планъ и виды развалинъ нѣкоторыхъ строеній, то есть ханскаго дворца, бани и каланчи, съ подземельными ходами, укрѣпленной желѣзными обручами по повелѣнію Петра Великаго, когда онъ шествовалъ въ Персію, и списки съ надписей гробницъ, также монету мѣдную, нѣсколько серебряной и золотой,кольца ушныя и наручныя, вымытыя изъ земли дождями, урны глиняныя или кувшины, вырытые изъ земли съ углями, собралъ и по возвращеніи въ Казань отдалъ г. Веревкину. Онъ монеты и вещи принялъ, а описаніе, планъ, виды и надписи приказалъ переписать и перерисовать начисто и принесть къ нему тогда, какъ онъ въ началѣ наступающего года по обыкновенію будетъ собираться въ Петербургъ для отданія отчетовъ главному куратору объ успѣхахъ въ наукахъ въ гимназіи; но какъ въ началѣ 1762 года получено горестное извѣстіе о кончинѣ Государыни Императрицы Елисаветы Петровны, то онъ наскоро отправился въ столицу, приказавъ Державину сдѣланное имъ доставить къ нему послѣ.
Скоро потомъ Державинъ получилъ изъ канцеляріи лейбъ-гвардіи Преображенскаго полка паспортъ 1760 года за подписаніемъ лейбъ-гвардіи маіора князя Менщикова, въ которомъ значилось, что онъ отпущенъ для окончанія наукъ до 1762 года. А какъ сей срокъ прошелъ, ибо тогда былъ того года уже февраль мѣсяцъ, то и долженъ онъ былъ немедленно отправиться къ полку, тѣмъ паче, что не имѣлъ уже никакой себѣ подпоры въ Веревкинѣ, на котораго мѣсто въ директоры Казанской гимназіи присланъ былъ нѣкто профессоръ Савичъ[35].
// С. 424