Федра (авторская редакция)

Перевод трагедии Ж. Расина «Федра»

 

По рукописи РО ИРЛИ (Пушкинского Дома) РАН Ф. 96. Оп. 1. № 33.

Содержит текст полного перевода трагедии, переписанный Е.А. Абрамовым, и карандашные пометы и подчеркивания, сделанные Державиным (правка вносится без дополнительных оговорок).

 

 

Федра,

Трагедiя въ пяти дѣйствiяхъ

 

Дѣйствующiе лица:

 

Тезей, король Афинскiй, сынъ царя Егея.

Федра, его супруга, дочь Миноса и Пазифаи.

Ипполитъ, сынъ Тезея и амазонской царицы Антiопы.

Арисiя, княжна отъ крови Афинскихъ царей.

Тераменъ, воспитатель Ипполита.

Енона, мама и наперсница Федры.

Исмена, наперсница Арисiи.

Панопа, придворная Федры.

Стража.

 

Дѣйствiе въ городѣ Трезенѣ.

 

Дѣйствiе первое.

Явленiе I.

Ипполитъ и Тераменъ.

 

Ипполитъ

Рѣшился наконецъ – я ѣду, Тераменъ,

И оставляю сей любезный мнѣ Трезенъ.

Въ несноснѣйшей тоскѣ, въ сомнѣнiи страдая,

Стыжуся самъ себя, дни праздно провождая.

Родитель съ полгода расстался ужъ со мной.

Не сталось ли чего съ безцѣнной сей главой?

Не знаю даже, гдѣ теперь и пребываетъ.

 

Тераменъ

Въ какихъ же Государь мѣстахъ его быть чаетъ?

Чтобъ успокоить твой толь справедливый страхъ,

На обоихъ ужъ былъ Коринфскихъ я моряхъ,

Прибрежныхъ спрашивалъ народовъ про Тезея,

Гдѣ Ахеронъ падетъ въ тьму Ада съ шумомъ рѣя;

Элладу посѣтя, проѣхалъ и Тенаръ,

До понта достигалъ, гдѣ потонулъ Икаръ.

Въ какихъ же вновь мѣстахъ, въ какихъ странахъ блаженныхъ

Ты хочешь слѣдъ найти стезей, имъ сокровенныхъ?

Кто знаетъ, что не самъ родитель хощетъ твой,

Что бы отсутствiе его скрывалось тмой,

И въ часъ, какъ о его мы жизни безпокойны,

Вкушаетъ иногда утѣхи вновь любовны,

Не мысля, что смятетъ супруги тѣмъ покой?

 

Ипполитъ

Стой, Тераменъ, и чти Тезея предо мной.

Уже далекъ онъ сталъ лѣтъ юныхъ заблужденья,

Постыдны не коснятъ его увеселенья;

Къ измѣнамъ Федрою въ немъ страсть потушена,

И не страшится ужъ соперницъ днесь она.

А я, искавъ его, свершить долгъ сына тщуся;

Страны той удалюсь, которыя страшуся.

 

Тераменъ

Давно ли, Государь, страны боишься сей,

Прiятна что была тебѣ изъ дѣтскихъ дней?

Ты прежде блескъ Аөинъ, двора шумъ презирая,

Ее всегда любилъ, всему предпочитая.

Какая жъ гонитъ грусть отсель тебя иль страхъ?

 

Ипполитъ

Блаженны дни прошли, и все въ моихъ очахъ

Перемѣнилось здѣсь съ тѣхъ поръ, какъ въ здѣшни краи

Прислали боги дщерь Миноса, Пазифаи.

 

Тераменъ

Я понялъ, Государь, твоихъ причину скукъ:

Отъ Федры огорченъ и пораженъ твой духъ.

Свирѣпа мачиха, едва тебя познала,

То ссылкой власть свою тебѣ и доказала.

Но прежня ненависть, что такъ тебя гнала,

Коль не изчезла вся, днесь кажется мала.

А впрочемъ скорбная и ищущая смерти

Какой тебѣ жена ровъ можетъ золъ отверзти?

Болезнью Федра злой страдаетъ и молчитъ,

Несносенъ ужъ ей свѣтъ, и жизнь ее тягчитъ,

То какъ ей на тебя возможно ополчиться?

 

Ипполитъ

Я не бѣгу ее. Мнѣ что ее страшиться?

Но отъ врага совсемъ другаго Ипполитъ,

Отъ Арисiи онъ, я признаюсь, бѣжитъ,

Остатка крови той, что намъ ковала ковы.

 

Тераменъ

Как, Государь! тебѣ являть ей видъ суровый?

Любезная сестра тѣхъ Паламидовъ злыхъ

Участья небрала въ злоумышленьяхъ ихъ.

Тебѣ ль съ ненавистью невинну прелѣсть видѣть?

 

Ипполитъ

Я бъ небѣжалъ ее, коль могъ бы ненавидѣть.

 

Тераменъ

Побѣгъ свой Государь ужель не объяснитъ?

Ужели ты нетотъ надмѣнный Ипполитъ,

Что былъ заклятый врагъ навѣкъ любви законовъ,

Подъ игомъ не избѣгъ чьимъ и Тезей отъ стоновъ?

Венера, презрѣнна гордынею твоей,

Не хочетъ ли, что бъ правъ предъ сыномъ былъ Тезей,

Когда въ ряду тебя межъ смертными поставитъ

И фимiамомъ свой курить олтарь заставитъ?

Ты любишь, Государь?

 

Ипполитъ

Такъ могъ сказать мнѣ другъ!

Ты, знающiй мой нравъ съ младенчества и духъ,

Ты, зрящiй чувствъ моихъ, презревшихъ всïо киченье,

Ты низкое мое зрѣть мнишь ихъ отреченье!

Нѣтъ, мало, что съ млекомъ я материнскимъ пилъ

Духъ гордый амазонскъ и тѣмъ тебя дивилъ;

Но взросъ, позналъ себя, я былъ собой доволенъ.

А ты, любви ко мнѣ и дружбою исполненъ,

О подвигахъ когда родительскихъ вѣщалъ,

Примѣтилъ ли, съ какой я ихъ душой внималъ?

Какъ храбростью горѣлъ, тлѣлъ благороднымъ рвеньемъ,

Описаннымъ тобой безстрашiемъ, стремленьемъ,

Что по Алкидѣ онъ утѣхой смертныхъ сталъ,

Чудовищъ низлагалъ, разбойниковъ каралъ;

Всѣхъ величайшаго гиганта Епидавра,

Критъ обагрившаго кровями Минотавра

Разсыпалъ кости въ прахъ, съ лица земли изтнилъ,

Синнея, Прокриста и Скирона убилъ?

Но ты жъ и слухи какъ довелъ о немъ нехвальны:

Что былъ вездѣ влюбленъ, что клятвы имъ попранны,

Что въ Спартѣ отъ отца Елену онъ увезъ,

Что въ Саламинѣ токъ льетъ Еривiя слезъ,

Что многи имъ еще, чьи имяна забвенны,

По легкомыслью ихъ въ обманъ были введенны,

И Арiадны что стенаньемъ дебрь полна,

Что Федра подъ звѣздой щастливой плѣнена, – 

Ты видѣлъ, какъ я всïо внималъ то въ нехотѣньѣ

И часто у тебя просилъ о сокращеньѣ.

О! какъ щастливъ бы былъ, сiю коль мрачну часть

Могъ славныхъ дѣлъ его изъ памяти изгнать!

А я чтобъ тою же пошелъ и самъ стезею,

И боги бъ столь меня унизили душею!

Меня, чей робкiй вздохъ презрѣннѣе бъ тѣмъ былъ,

Что, какъ Тезея, свѣтъ меня бы непростилъ!

На страсти не дала мнѣ слава правъ нимало,

Мной ни одно еще чудовище не пало.

А естьлибъ твердый духъ и былъ покоренъ мой,

То Арисеи бы я плѣнникъ былъ одной,

Не позабылъ ли бы въ моей заблудшей страсти

Препону вѣчную родительскiя власти?

Онъ, отрѣша ее, въ законы царства взнесъ,

Что бъ братьевъ чрезъ нее родъ больше не воскресъ.

Ему преступниковъ ужасно поколенье,

На вѣчно имяна онъ предалъ ихъ забвенье.

Опеки онъ съ нее не сниметъ своея,

И брачныя свѣщи не озарятъ ея,

То противъ отчаго женюсь ли я желанья,

Могу ли дать примѣръ такого преслушанья,

Дни младости моей въ безумну ввергнувъ страсть?

 

Тераменъ

Но еже ли судебъ повелѣваетъ власть,

Внушатъ ли, Государь, твоимъ онѣ сужденьямъ?

Тезей твой взоръ остритъ очей твоихъ затмѣньемъ,

Твой раздуваючи ненавистью къ ней огнь.

Сугубитъ прелѣсти, которы гонить онъ.

По что жъ и страшной такъ любовь ты представляешь,

Коль есть приятность въ ней, по что не испытаешь?

Отбрось сумнѣнiя, оставь твой тщетный страхъ,

Неможно заблуждать Алкида на слѣдахъ.

Какой былъ гордый духъ любви непокореннымъ?

А ты противенъ ей; но былъ ли бъ ты рожденнымъ,

Коль Антiопа бы на свѣтѣ небыла

И цѣломудру страсть въ Тезеѣ не возжгла?

По что же, Государь, притворствуя, кичился?

Признайся предо мной. Ты весь перемѣнился,

Не дикъ ужъ ты, не грубъ, и нѣсколько ужъ дней

На колесницѣ вскачь не мчишься близь морей,

И бурныхъ жаръ коней надъ шумными волнами

Искуствомъ бога морь ты некротишь броздами.

Не оглашаетъ рощь уже давно нашъ крикъ.

Но тайнымъ пламенемъ твой мрачный взоръ поникъ.

Я больше несумнюсь – ты любишь, ты сгараешь,

Ты скрытой скорбiю томишся, умираешь,

Во Арисiины ты прелѣсти влюбленъ.

 

Ипполитъ

 Родителя искать я ѣду, Тераменъ.

 

Тераменъ

А предъ отъѣздомъ быть тебѣ или недолжно

У Федры, Государь?

 

Ипполитъ

Скажи ей, неотложно

Увижусь съ ней. Свой долгъ исполнитъ Ипполитъ.

Но кое бѣдство вновь? Смущенъ Еноны видъ!

 

Явленiе II.

Ипполитъ, Енона и Тераменъ.

 

Енона

Ахъ! можно ль, Государь, сравнить чью скорбь съ моею?

Царица съ жизнiю прощается своею.

Я тщетно день и нощь ей тщилась пособить.

Крушитъ себя на смерть и хочетъ скорбь ту скрыть.

Всечасное ума въ ней царствуетъ разстройство.

Оставя одръ, незря на слабость, безпокойство,

Желаетъ выйти въ свѣтъ. Но думаю, въ сей часъ

Пристойнѣе съ ея всѣмъ удалиться глазъ.

Идетъ.

 

Ипполитъ

Довольно мнѣ. Страну сiю оставлю.

Присудствiемъ моимъ ей скорби неприбавлю.

 

Явленiе III.

Федра и Енона.

 

Федра

Остановимся здѣсь. Енона, сяду я,

Ослабла, не могу, нѣтъ силы моея.

Отъ свѣта, зрима мной, зенницы поникаютъ,

Стопы недвижутся, колѣна содрогаютъ.

Ахъ! (садится)

 

Енона

Боги! сжальтеся на наши токи слезъ.

 

Федра

Какъ тщетны, тягостны мнѣ всѣ наряды днесь.

Несносна и рука, власы мои чесавша,

Толь узлы на челѣ искусны соплетавша,

Коль огорчаетъ всïо! Крушитъ всïо и мертвитъ!

 

Енона

Одна другую мысль мятетъ ее и тьмитъ!

Вспомнь, Государыня! чего сама желала

И какъ свою печаль сей часъ неодобряла,

Великолѣпно мнѣ велѣвъ себя одѣть,

Собравшись съ силами, ты свѣтъ хотѣла зрѣть.

Увидѣла –  и вновь сокрыться возжелала,

Ты ненавидишь свѣтъ, котораго искала.

 

Федра

Источникъ блещущiй породы моея,

Чьей превозносится быть дщерью мать моя,

Смятенiй днесь моихъ ты, можетъ быть, стыдишся.

О Солнце! свѣта бог! ты мной въ послѣдни зришся.

 

Енона

Ужели мысли ты не оставляешь злой,

Что, жить отрекшися, вѣкъ хочешь кончить свой?

И мнѣ ли на тебя въ вратахъ зрѣть гроба мрачныхъ?

 

Федра

О Боги! что въ тени я не сижу древъ злачныхъ?

Когда прострю мой взоръ сквозь возблиставшiй прахъ

За колесницею, несущiйся въ поляхъ?

 

Енона

Что ты?..

 

Федра

Безумная! гдѣ я? и что сказала?

Чего въ забвенiи, въ мечтаньи возжелала?

Погибъ разсудокъ мой, богами отнятъ онъ!

Енона, на лицѣ моемъ ты видишь огнь.

Ахъ! грусть моя и стыдъ ужъ съ лишкомъ обличенны,

Противъ желанiя текутъ потоки слезны!

 

Енона

Коль стыдъ твой справедливъ, стыдись молчанья ты,

Которое палитъ сугубѣе мечты.

Презря стараньи всѣ, ты слезъ моихъ невнемлешь.

Сама ли жизнь свою безжалостно отъемлешь?

Какая жъ злая скорбь ея теченье рветъ,

Зараза ли внутри иль ядъ тебя грызетъ?

Трикраты небеса скрывалъ мракъ темной ночи,

Какъ несмыкалися твои дремотой очи;

Трикраты уже днемъ свѣтлѣла темнота,

Какъ некасались яствъ еще твои уста.

Какимъ же страшнымъ ты снѣдаешся желаньемъ,

Какой законъ берешь противъ себя къ возстаньемъ?

Боговъ ты тѣмъ гнѣвишь, они творцы твои.

Супругу измѣня, рвешь клятвы ты свои

И дѣтямъ, наконецъ, твоимъ ты измѣняешъ,

Подъ иго тяжкое ихъ рабства повергаешь.

Подумай, день одинъ, у нихъ похитивъ мать,

Надежду можетъ всю чужземки сыну дать,

Сему надмѣнному врагу твоей всей крови,

Отъ амазонкиной изверженцу любови!

Да Ипполитъ...

 

Федра

Увы!

 

Енона

Упрекъ внять тяжело?

 

Федра

Какое имя, ахъ! изъ устъ твоихъ изшло?

 

Енона

Правдиво на него, зрю, гнѣвъ ты изъявляешь.

Люблю, и имянемъ его что содрогаешь.

Живи, тебѣ велятъ жить должность и любовь,

Живи и нетерпи того, что бъ скифска кровь

Тягчила чадъ твоихъ, владѣвъ судьбой ихъ злобной

И грековъ и боговъ породой благородной!

Живи и не косни, чѣмъ такъ себя мертвить,

Ослабшихъ силъ своихъ скорѣе возвратить,

Пока свѣтильникъ твой совсемъ неослабѣетъ

И искра жизни вновь яснѣй невспламѣнѣетъ.

 

Федра

Продлила съ лишкомъ ужъ виновный токъ ея.

 

Енона

Ужель раскаяньемъ грызется мысль твоя?

Какой проступокъ могъ родить твои терзанiи?

Невинной кровью ты не обагрила длани.

 

Федра

Благодарю боговъ, ни что ихъ немрачитъ.

Ахъ! непорочной столь когда бъ и сердцемъ быть!

 

Енона

Какой же замыслъ твой умъ страшный предпрiемлетъ,

Что сердце такъ твое всïо ужасомъ объемлетъ?

 

Федра

Сказала много я, позволь мнѣ прекратить,

Я умираю, чтобъ мой стыдъ необъявить.

 

Енона

Умри и сохрани жестокое молчанье,

Глаза твои закрыть оставь другимъ старанье.

Но знай, хоть скоро твой померкнетъ уже свѣтъ,

Душа моя твоей скорѣй къ тенямъ придет.

Дорогъ къ нимъ тысячи, во бездну глубочайшу,

Несносная печаль мнѣ выберетъ кратчайшу.

Жестокая! тебѣ ль была я невѣрна?

Съ тѣхъ поръ, какъ на руки мои ты отдана,

Отечество, дѣтей я для тебя забыла,

То отъ тебя сiю ль награду заслужила?

 

Федра

Какой ты мнишь имѣть отъ убѣжденья плодъ?

Содрогнешся, когда молчанье гласъ прервïотъ.

 

Енона

Что мнѣ сравнится съ тѣмъ, о боги, сердце зрящи! –

Какъ зрѣть изъ тѣла твой послѣднiй вздохъ летящiй?

 

Федра

Хоть преступленье ты, злой рокъ узнаешь мой,

Я такъ же всïо умру, съ сугубой лишь виной.

 

Енона

Ахъ! Государыня! для просьбъ моихъ преданныхъ

И слезъ у ногъ твоихъ ручьями пролiянныхъ

Разсудку моему въ смятеньи свѣтъ подай.

 

Федра

Ты хочешь? Встань.

 

Енона

Я слушаю, вѣщай.

 

Федра

О небо! что хощу и чѣмъ начну признанье?

 

Енона

Напраснымъ ужасомъ не множь мое терзанье!

 

Федра

О гнѣвъ! о ненависть Венеры! страшна месть!

Въ какую мать мою могли вы страсть завесть?

 

Енона

Оставь, царица, ты сiе возпоминанье,

И да покроетъ въ вѣкъ твое его молчанье.

 

Федра

И Арiадна, ты, сестра, какою – ахъ! –

Тлѣвъ страстью, умерла, оставленна въ лѣсахъ!

 

Енона

Что, Государыня, творишь ты въ сокрушеньѣ

 И племя такъ твое мрачишь во раздраженьѣ?

 

Федра

Венера весь нашъ родъ въ нещастьи хочетъ зрѣть,

Послѣдней мнѣ и всѣхъ злостраднѣй умереть!

 

Енона

Какъ, развѣ любишь ты?

 

Федра

Беснующимъ вся, страстнымъ

Горю огнемъ.

 

Енона

Къ кому?

 

Федра

Внемли словамъ ужаснымъ:

Люблю, но трепещу, боязнь мнѣ душу рвïотъ,

Люблю...

 

Енона

Кого?

 

Федра

Тебѣ сынъ амазонкинъ тотъ,

Самой тотъ знаемъ князь, кого я удаляла.

 

Енона

О боги! Ипполитъ то!

 

Федра

Ты имяновала.

 

Енона

О небо праведно! кровь въ жилахъ мерзнетъ, мрïотъ!

Отчаянье и стыдъ! пребеззаконный родъ!

Зловредно странствiе! предѣлы преужасны!

Почто вступили мы на брегъ вашъ, столь опасный?

 

Федра

Давно ужъ стражду я! но лишь во бракъ со мной

Вступилъ Егеевъ сынъ, то щастье и покой,

Я думала, мои навѣкъ тѣмъ утвержденны.

Въ Афинахъ прежде сей предсталъ мнѣ врагъ надменный.

Взглянулъ онъ, – и вспылалъ и побледнелъ мой зракъ,

Сомкнулися уста, завесилъ очи мракъ,

Во изумленiи смятяся, обомлела,

Безъ памяти, безъ чувствъ, то мерзла, то горѣла

И тутъ познала ужъ Венеры сильну страсть,

Неизбѣжиму месть, на весь нашъ родъ напасть.

Желала умягчить богининъ гнѣвъ дарами,

Воздвигнула ей храмъ, украсила и, стами

Чтя жертвъ по всякой день, въ чрева ихъ зря сама,

Искала моего потерянна ума.

Но слабы врачествы всѣ на любовны раны,

На жертвенникъ вотще мастики излiянны.

Богиню голосъ мой хотя и умолялъ,

Мой Ипполитъ былъ богъ, его мой взоръ искалъ,

И даже, предъ олтарь какъ падши, пламенела

Вся богу въ даръ тому, кого назвать не смѣла.

Хотѣла избѣжать, но къ злѣйшей скорби, ахъ!

Мой взоръ его встрѣчалъ отца его въ чертахъ.

Незнала, что творить, прельщалася, томилась,

Боролась съ чувствами и наконецъ рѣшилась

Возстать противъ того, кто мною обоженъ.

Свирѣпой мачихой всякъ часъ былъ пораженъ

И въ сылку онъ гонимъ. Отецъ его, слезъ, стона

Невытерпѣвъ моихъ, отверзъ отъ отча лона.

Отправивъ я его, отраду обрела,

Спокойнѣй жизнь моя, Енона, потекла.

Скрывавъ тоску мою, супруга свято чтила

И брака о плодахъ нещастнаго рачила.

Но тщетно берещись, какъ рокъ враждебенъ намъ.

Въ Трезенъ того врага Тезей съ собою самъ

Опять привезъ, кого я столько изгоняла.

Незаживленная вновь рана возпылала.

Но огнь сей былъ не огнь, что въ сердцѣ былъ таимъ,

Я сожигалась вся Венеры пламямъ злымъ.

Зря съ ужасомъ мое гнуснѣйше преступленье,

Жизнь взненавидѣла, пришла страсть въ омерзенье;

Хотѣла по себѣ сберечь мою лишь честь,

Чтобъ черный пламень мой безмолвна скрыла смерть;

Но не могла, – какъ ты предъ мною возрыдала,

Открылася тебѣ и нетужу нимало.

Щади жъ и ты меня, моей зря жизни край,

Неправеднымъ твоимъ упрекомъ не карай

И тщетно ужъ твоихъ неприлагай старанiй

Оставшiй свѣтъ мой длить въ послѣднемъ изчезанiй.

 

Явленiе IV.

Федра, Енона и Панопа.

 

Панопа

Хотѣла умолчать всѣмъ непрiятну вѣсть,

Но нужною сочла къ царицѣ ту довесть:

Супруга твоего, героя смерть сразила.

Сiя только къ тебѣ новизна недостигла.

 

Енона

 Панопа! что рекла?

 

Панопа

Вотще царица ждетъ

Супруга отъ небесъ, Тезей къ ней непридетъ.

Во пристань корабли къ намъ вѣтромъ занесенны

Днесь Ипполиту слухъ о томъ внушили вѣрный.

 

Федра

О небо!

 

Панопа

Выборъ днесь афиняны чинятъ:

Тѣ сына твоего царемъ имѣть хотятъ,

Тѣ, государыня, презря сихъ странъ законы,

Мнятъ иностранкину дать плѣмю блескъ короны,

Тѣ – въ Арисiи кровь на тронъ Филанта взвесть.

И я почла за долгъ принесть тебѣ ту вѣсть,

Что дерзкая толпа въ своей крамолѣ славитъ:

Въ путь Ипполитъ готовъ и насъ сей часъ оставитъ.

Боятся, что бъ, на сонмъ онъ бурный нынѣ тотъ

Явяся, за собой весь неувлекъ народъ.

 

Енона

Панопа, прекрати. Царица, внявъ внушенье,

Не небрежетъ твое толь важно извѣщенье. (Панопа уходитъ)

 

Явленiе V.

Федра и Енона.

 

Енона

Жить, Государыня, преставъ тебя просить,

Готовиласъ во гробъ себя съ тобою скрыть,

Что отвлещи тебя отъ смерти силъ не стало.

Но бѣдство новое законъ намъ новый дало.

Твой жребiй премѣненъ, всïо видъ другой беретъ:

Ты будь царица намъ, царя здѣсь нынѣ нѣтъ;

Остался сынъ по немъ, будь сираго главою,

Онъ рабъ здѣсь безъ тебя, царь будетъ онъ съ тобою.

Въ нещастьяхъ кѣмъ себя онъ можетъ подпереть?

Не сыщетъ ужъ руки съ ланитъ слезу стереть.

Но вопль невинности его къ богамъ какъ взыдетъ

И предковъ изъ гробовъ въ месгь матери воздвигнетъ,

Недопусти себя ты укорять ни чѣмъ.

Твой огнь преступный сталъ обычнымъ днесь огнемъ.

Скончавшейся Тезей прервалъ тотъ узелъ власти,

Которой страшенъ былъ твоей порочной страсти.

Опасенъ быть тебѣ недолженъ Ипполитъ,

Ты можешь, зря его, ужъ днесь невинной быть;

Но презришь какъ его, то, оскорбясь тобою,

Онъ можетъ сдѣлаться мятежниковъ главою.

Сгони съ него сей мракъ, уйми въ немъ бранну страсть,

Онъ царь сихъ береговъ, Трезенъ его есть часть,

И знаетъ, твоему даютъ права что сыну

Минервы область лишь, афинскихъ стѣнъ твердыню,

То двумъ соперница одна вамъ можетъ быть –

Долгъ Арисiю вамъ содружно покорить.

 

Федра

Совѣту твоему пойду въ слѣдъ непреложно.

Жить стану, естьли жизнь мнѣ возвратить возможно,

Жить стану въ смертный часъ, любовью къ сыну мать

Остатокъ силъ своихъ коль можетъ оживлять.

Конецъ перваго дѣйствiя.

 

Дѣйствiе второе.

Явленiе I.

Арисiя и Исмена.

 

Арисiя

Желаетъ Ипполитъ увидѣться со мною?

Проститься Ипполитъ зоветъ меня съ собою?

Исмена, правда ль то? Иль въ сихъ обманъ словахъ?

 

Исмена

Лишь кончилъ дни Тезей, его сей первый шагъ.

Готовся странъ всѣхъ внять, царевна, поздравленья,

Въ покровъ твой принимать избѣгшихъ заточенья,

Всѣхъ, Арисiя, рокъ возвыситъ ихъ съ собой,

И скоро Грецiя падетъ вся предъ тобой.

 

Арисiя

Или ты думаешь, молва та справедлива,

Что больше не раба ужъ я врага кичлива?

 

Исмена

Такъ, боги не враги уже судьбы твоей,

Со прахомъ братiевъ соединенъ Тезей.

 

Арисiя

Какъ жизни онъ своей, ты слышала, лишился?

 

Исмена

О смерти слухъ его различный разносился:

Одни вѣщали, что средь волнъ морскихъ пустясь,

Онъ съ похищенной вновь любовницей погрязъ;

Другiе, напротивъ, рекли мечты нелѣпы,

Что съ Пиритоемъ онъ, сшедъ въ адскiе вертепы,

Коцита видѣлъ токъ, весь ужасъ мертвыхъ горъ

И, бывъ живымъ, имѣлъ съ тенями разговоръ,

Но къ жизни сей назадъ ужъ ненашелъ дороги:

Брегъ смерти разъ пройти лишь дозволяютъ боги.

 

Арисiя

Могу ль повѣрить я, чтобъ царство мертвыхъ зрѣть

Могъ прежде человѣкъ, пока невкуситъ смерть?

И прелѣсть въ Адъ сойти какая привлекала?

 

Исмена

Царевна, вѣрь, что жизнь Тезея миновала.

Въ Афинахъ сѣтуютъ, въ Трезенѣ плескъ о томъ,

Что Ипполитъ уже провозглашенъ царïомъ,

А Федра, о своемъ трепещущая сынѣ,

Зоветъ къ себѣ друзей помочь его судбинѣ.

 

Арисiя

Ужель ты мнишь, что онъ ко мнѣ отца добрѣй

И, сожалѣвъ меня, отъ тягости цѣпей

Своихъ освободитъ?

 

Исмена

Надѣюсь несумнѣнно.

 

Арисiя

Но знаемъ князь тобой безчувственный сей вѣрно?

По чемъ же думаешь, что онъ о мнѣ жалѣлъ

И чтилъ во мнѣ нашъ полъ, которой онъ презрѣлъ?

Ты видишь, съ нѣкихъ поръ меня онъ убѣгаетъ

И ищетъ только мѣстъ, гдѣ быть меня нечаетъ.

 

Исмена

О дикой доблести молва идетъ его.

Но зрѣла витязя я славнаго сего,

Стоящаго вблизи тебя и столь пытливо,

Что, признаюсь, онъ сколь ниважно, горделиво

Показывалъ себя, но былъ не схожъ съ собой.

Привелъ въ смущенье взглядъ его единый твой,

И сколь очей своихъ онъ свесть съ тебя ничтился[1],

Но паки на тебя зрѣть съ нѣжностью стремился.

Названьи ли его любовника страшатъ,

Вѣщаютъ взоры то, о чемъ уста молчатъ.

 

Арисiя

Какъ сердцу жадно внять, Исмена, речи милы,

Которы истинной хоть неимѣютъ силы!

Ты знаешь весь мой нравъ; то мнится ли тебѣ,

Что я, игралищемъ свирепой бывъ судьбѣ,

Живуща въ горести, питавшись слезъ теченьемъ,

Могла познать любовь со всемъ ея мученьемъ?

Преславной кровiю бывъ царской рождена,

Отъ лютыя войны оставшися одна,

Въ цвѣтущей младости шесть братьевъ потеряла,

Мечемъ въ нихъ нашего надежда дома пала;

Отъ Ериктеевыхъ племенъ багрясь, земля

Противъ желанья кровь ихъ съ горестью пила.

По смерти жъ ихъ тебѣ извѣстны тѣ препоны,

Что грекамъ въ бракъ со мной претятъ вступить законы;

Боятся, отъ сестры чтобъ справедлива месть

Въ гробницахъ братнину неоживила персть.

Извѣстно то жъ тебѣ, съ какимъ и я презрѣньемъ

Тирана моего гнушалась подозрѣньемъ,

Любовнымъ чувствiемъ противяся всегда,

Благодаривъ за то Тезея иногда,

Что злобою его моя росла гордыня,

Еще тогда, когда[2] его незрѣла сына.

Но послѣ, непомысль, его чтобъ красотой

Плѣнилася и духъ унизила я мой,

Чтобъ полюбила въ немъ прiятности, всѣмъ нравны,

Дары, природою ему обильно данны,

Онъ коихъ самъ въ себѣ незнаетъ, нецѣнитъ –

Нѣтъ, въ немъ не тѣ дары мой умъ всѣхъ выше чтитъ!

Люблю въ немъ доблести, неслабости отцовы,

Люблю, я признаюсь, въ немъ чувствы тѣ суровы,

Что подъ любви еще не гнулися ярмомъ.

Пусть Федра высится Тезеевымъ огнïомъ,

Но я гордѣй ее: бѣгу той малой славы,

Чтобъ побѣдить того, кто многихъ чтилъ уставы;

Горжусь быть въ сердцѣ томъ, что всѣмъ отверзто вкругъ.

Нѣтъ, честь моя – сразить непокоримый духъ,

Изъ твердыя души извлечь потоки слезны,

Цѣпь вздѣть на узника, чтобъ, ею изумленный,

Любя бъ ее, хотѣлъ и былъ не въ силахъ стрясть, –

Я вотъ чего хочу, и вотъ моя въ чемъ страсть.

Иракла меньше трудъ плѣнить, чѣмъ Ипполита,

И меньше, думаю, та прелѣсть знаменита,

Онъ коей часто былъ и легче побѣжденъ.

Но какъ, Исмена, мой разсудокъ заблужденъ?

И такъ довольно мнѣ ужъ ставились препоны.

Услышишь, можетъ быть, ты скоро скорбны стоны

Гордыни моея. Дивись мечтамъ моимъ!

Но любитъ Ипполитъ, и щастiемъ какимъ

Склонила я его?

 

Исмена

Сама, его внимая,

Услышь. Вотъ онъ идетъ.

 

Явленiе II.

Ипполитъ, Арисiя и Исмена.

 

Ипполитъ

Пришелъ я, отъѣзжая,

Царевна! возвѣстить тебѣ судьбу твою:

Отецъ мой кончилъ жизнь. Предчувственность мою

О странствiи его событье оправдало,

Теченье подвиговъ геройскихъ миновало,

Которыхъ немогла вселенная вмѣстить.

Велѣли боги дни злымъ Паркамъ прекратить

Содруга, спутника, наслѣдника Алкида.

Ненависть, думаю, твоя безгнѣвна вида

Ко доблестямъ его снизшедъ и ихъ цѣня,

Проститъ достоинству приличны имяна.

Надеждой скорбь мою единой услаждаю,

Что я отъ узъ его тебя освобождаю.

Законъ я рушилъ тотъ, чѣмъ ты оскорблена.

Власть сердцемъ управлять тебѣ своимъ дана.

Въ Трезенѣ на удѣлъ, которой мнѣ оставленъ,

На тронѣ прадѣда Пифея я поставленъ

Наслѣдственнымъ царемъ; то, правый судъ храня,

Тебѣ я волю далъ. Свободнѣй ты меня.

 

Арисiя

Умѣрь, о государь! щедротъ излишнихъ токи,

Смущающихъ меня. Чрезъ столь дары высоки

Ты болѣе меня цѣпями отягчилъ,

Великодушно чемъ изъ оныхъ свободилъ.

 

Ипполитъ

О выборѣ царя въ Афинахъ распря нынѣ,

Стязуются теперь о Грецiи судьбинѣ,

Слухъ идетъ, что одни меня царемъ творятъ,

Тѣ царствовать тебѣ, тѣ – Федры сыну мнятъ.

 

Арисiя

О мнѣ слухъ, государь?

 

Ипполитъ

Ласкаться я не смѣю,

Знавъ, гордый что законъ противъ себя имѣю,

Претятъ мнѣ греки тѣмъ, что иностранка мать.

Но естьли бъ не былъ мнѣ соперникомъ мой братъ,

Зналъ, государыня, наслѣдственны бъ какъ трона

Права мнѣ защищать отъ буйнаго закона;

Но узъ священнѣйшихъ законъ чту надъ собой.

Скиптръ подношу тебѣ иль возвращаю твой,

Чѣмъ праотцы твои отъ славна Ерихтея,

Рожденнаго Землей, наслѣдственно владѣя,

Усыновленiемъ къ Егею довели.

Родителемъ моимъ Афины процвѣли.

Они щедротой такъ монаршей въ немъ плѣнились,

Что братья всѣ твои въ забвеньѣ погрузились.

Теперь Афины вновь зовутъ тебя къ себѣ.

Довольно ужъ они стенали распрь въ борьбѣ,

Довольно въ нихъ земля той крови напилася,

Котора ею въ свѣтъ самой произвелася.

Трезенъ подвластенъ мнѣ, царицы сыну Критъ

Уединенiе богатое даритъ,

Но Аттика – твоя. Я въ путь мой поспѣшаю,

Да распри всѣ тебѣ на пользу окончаю.

 

Арисiя

Что слышу, государь! смущаюсь и дивлюсь.

Ужъ не мечта ли то, и не во снѣ ли зрюсь,

Иль подлинно не сонъ даетъ надежду лѣстну?

Какой вдохнулъ тебѣ богъ душу столько честну?

Правдива о тебѣ несется похвала!

И славу истинна далеко превзошла!

Для пользъ моихъ себя ты думаешь обидѣть.

Довольно и того, безъ ненависти видѣть

Что можешь ты меня и столько что берïогъ

Себя ты отъ вражды...

 

Ипполитъ

Тебѣ, царевна, могъ

Я быть врагомъ! Но въ нравъ что бъ мнѣ дано ни было,

Иль думаютъ, меня чудовище родило,

Какихъ бы твердыхъ чувствъ и столь жестокъ кто былъ,

Что бъ, видючи тебя, себя не умягчилъ?

Отъ прелѣстей твоихъ я могъ ли защититься?

 

Арисiя

(перебивая речь)

Что?

 

Ипполитъ

Много я сказалъ, не льзя ужъ возвратиться,

Нельзя и не могу: умъ страсти уступилъ,

Прервалъ молчанiе, которое хранилъ.

Речь, государыня, я началъ – продолжаю,

Не могши больше крыть, я тайну открываю.

Нещастна предъ собой ты князя зришь теперь,

Что буйства образецъ, что гордости примѣръ.

Я тотъ, который шелъ противъ любовной страсти,

Смѣявшись надъ цѣпьми въ ея страдавшихъ власти,

Со равнодушiемъ о смертныхъ сожалѣлъ

И, стоя на брегу, на ихъ крушенья зрѣлъ.

Но нынѣ, покоренъ всеобщимъ ставъ закономъ,

Зрю чуждымъ самъ себя съ смятенiемъ и стономъ.

Едва тебя узрѣлъ, я сталъ тебя любить,

Единый мигъ меня возмогъ поработить

Тебѣ всемъ чувствiемъ, моею всей душею.

Сей гордый духъ тебя царицей чтитъ своею.

Такъ съ полгода, какъ я тобою побѣжденъ,

Ношу въ себѣ стрѣлу, которой пораженъ.

Противъ тебя, противъ себя вооружаюсь,

Въ отсудствьи зрю тебя, нашедши, удаляюсь;

Твой образъ и въ лѣсахъ послѣдуетъ за мной,

Въ полудни и въ нощи ты зришься предо мной,

И словомъ: прелѣстей какъ умъ ниубѣгаетъ,

Но Ипполита всïо тебѣ, всïо покоряетъ.

Борюся мыслями, и самъ себя борю,

И самъ себя ищу, и самъ себя не зрю.

Мнѣ скученъ сталъ мой мечь, копье и колесница,

Слабъ возжи бога волнъ напрящь его возница,

И праздныя кони ужъ мой забыли гласъ,

Лишь стонъ въ лѣсахъ шумитъ, не кликъ мой, разносясь.

Но объявленiе толь дикiя любови,

Быть можетъ, что твоей невспламеняетъ крови,

Стыдишся иногда, что нравиться я тщусь.

Сей узникъ для твоихъ суровъ нѣжнѣйшихъ узъ,

И для того прими его ты благосклоннѣй,

Что мнѣ языкъ любви совсемъ есть посторонней.

Царевна! слабо имъ я есть ли говорю,

Познай, ты – первая, которою горю.

 

Явленiе III.

Ипполитъ, Арисiя, Тераменъ и Исмена.

 

Тераменъ

Царица, государь, идетъ, я предваряю,

Желаетъ зрѣть тебя.

 

Ипполитъ

Меня?

 

Тераменъ

За чѣм, незнаю.

Отъ имяни ея давно тебя зовутъ,

Чтобъ прежде зрѣть тебя, чемъ ты отъѣдешь въ путь.

 

Ипполитъ

Какъ, Федра! что сказать, чего ей дожидаться?

 

Арисiя

Неможешь, государь, ты въ томъ ей отказаться.

Хоть знаема къ тебѣ всѣмъ ненависть ея,

Пусть тень хоть жалости состраждетъ ей твоя.

 

Ипполитъ

Однако ты идешь – я ѣду и незнаю,

Не огорчилъ ли ту, котору обожаю,

И сердце что мое, царевнѣ покорясь?

 

Арисiя

Ступай, исполнь твои желаньи щедры, князь,

И въ данники себѣ преобрати Афины.

Дары прiятны мнѣ руки твоей едины,

Но царство сколь сiе всѣхъ болѣй, всѣхъ славнѣй

Не лучшiй для моихъ еще есть даръ очей.

 

Явленiе IV.

Ипполитъ и Тераменъ.

 

Ипполитъ

Готовъ ли ты, мой другъ? Но се идетъ царица.

Поди, разпоряди, скорѣй чтобъ удалиться,

Немѣдли ни часу, приказывай и вспять

Сюды бѣги, чтобъ здѣсь мнѣ скучну речь прервать.

 

Явленiе V.

 Федра, Ипполитъ, Енона.

 

Федра

(Енонѣ, въ глубинѣ театра)

Се онъ! и кровь моя вся къ сердцу вдругъ стремится.

Забыла, зря его, въ чемъ мнѣ съ нимъ объясниться.

 

Енона

Природы помни гласъ, надежда сыну ты.

 

Федра

(выходя впередъ)

Слухъ идетъ, государь, что ты ужъ на пути.

Пришла съ твоими слить моихъ я слезъ потоки

И сына объяснить нещастiя жестоки:

Ужъ днесь онъ безъ отца, и часъ тотъ недалекъ,

Въ которой будетъ зрѣть и мой увядшимъ вѣкъ.

Гнететъ враждебный скопъ младенца знаменита,

Ты можешь быть его единственна защита.

Грызенье совести мой колебаетъ духъ:

Боюсь, что, отъ меня свой отвращая слухъ,

На ненавистну мать правдиво огорченье

Ты обратишь теперь и сыну на отмщенье.

 

Ипполитъ

Царица, низкихъ чувствъ душа чужда моя.

 

Федра

Хоть ненавидѣлъ бы, непороптала бъ я.

Ты видѣлъ, государь, меня тебѣ вредящу,

Но внутренность мою немогъ ты зрѣть скорбящу.

Враждой тебя всегда я поджигала злой,

Что на одномъ брегу жить немогла съ тобой;

Шла явно на тебя и тайно ополчалась,

Хотѣвъ, чтобы съ тобой морями разлучалась,

И даже мной законъ всей данъ былъ сей странѣ,

Чтобъ имя твоего невспоминали мнѣ.

Но измѣряется когда обидой мщенье,

Коль ненависть къ себѣ влечетъ ненавидѣнье,

Нѣтъ жалости меня достойнѣе въ женахъ

И меньше, князь, въ твоихъ достойной быть врагахъ.

 

Ипполитъ

Къ правамъ дѣтей своихъ всѣ матери ревнивы

И редко къ пасынкамъ бываютъ нестроптивы.

Вторичной бракъ всегда такой приноситъ плодъ,

Что, государыня, онъ въ домъ раздоръ ведïотъ.

Другая, какъ и ты, была бы тѣхъ же мнѣнiй,

А можетъ быть, я несъ и большебъ огорченiй.

 

Федра

О небо! князю ты свидѣтелемъ въ томъ будь,

Что отъ сего моя чужда пристрастья грудь,

Но, на противъ, инымъ мнѣ суждено терзаться.

 

Ипполитъ

Безвремянно тебѣ днесь чѣмъ еще смущаться?

Царица, твой супругъ еще живъ можетъ быть,

Для нашихъ слезъ его намъ небо возвратитъ.

Нептунъ ему покровъ, помощникъ и хранитель.

Вотще его къ себѣ мой невзывалъ родитель.

 

Федра

Два раза мертвыхъ брегъ незрится никому,

И видѣлъ, государь, Тезей коль Ада тьму,

Богамъ моленьи всѣ тогда ужъ безотрадны,

Добычь намъ Ахеронъ невозвращаетъ жадный.

Но что рекла, онъ мертвъ? Нѣтъ! живъ, неумеръ, такъ

Очамъ моимъ въ тебѣ супружнiй зрится зракъ.

Я вижу, говорю и сердце... заблуждаюсь!

Ахъ! страстью, государь, безумной увлекаюсь!

 

Ипполитъ

Чудесный жаръ любви являешь ты въ себѣ:

Тезей, хотя и мертвъ, но видится тебѣ,

Ты страстiю къ нему безмѣрною палима.

 

Федра

Такъ, князь, къ нему горю, Тезеемъ я томима.

Люблю, но не того Тезея, зрѣлъ что Адъ,

Чей женъ всѣхъ обольщалъ непостоянной взглядъ,

И даже постыдилъ кто ложе мертвыхъ бога;

Но сердцемъ вѣренъ, гордъ, кто дикъ еще немного,

Чья младость, красота, прiятности лица

Влекутъ такъ за собой прельщенныя сердца,

Какъ ты или боговъ какъ намъ изображаютъ,

Ихъ взгляды, разговоръ, осанку представляютъ,

Стыдливость съ скромностью, геройство на челѣ –

Таковъ, какъ ты иль тотъ, что въ Критской бывъ землѣ,

Лилъ пламень въ дочерей Миноса знаменита.

Но гдѣ ты былъ тогда? Почто безъ Ипполита

Героевъ Грецiи въ избранну звали рать?

Или тогда еще ты бывъ толико младъ,

Что на корабль возсѣсть немогъ, прибывшiй къ Криту?

Тобой чудовищу должно бы быть убиту,

Не зря на спутанность жилищъ его путей,

Для твоего изъ нихъ изхода поскорей

Сестра моя тебѣ нещастну бъ нить вручила.

Иль нѣтъ – ее бы въ томъ я волю упредила!

Любовь мнѣ мысль сiю внушила бы моя.

Помощницей твоей, мой князь, была бы я.

У ходища тебѣ дверь указала бъ темну

И охраняла жизнь твою бы я безцѣнну;

Любовница твоя, не положась на нить,

Дерзнула бъ спутницей впередъ тебя иттить,

И лабиринта въ мракъ сшедъ Федра подземельной,

Нашлась ли бы съ тобой, погибла ль нераздѣльной.

 

Ипполитъ

О боги! чѣмъ разишь, царица, ты мой слухъ?

Забыла, что Тезей отецъ мой, твой супругъ.

 

Федра

Съ чего ты думаешь, что я то забываю,

Иль славу, князь, мою я нивочто вмѣняю?

 

Ипполитъ

 Ахъ, государыня! прости вину мою,

Что речь невинную я осудилъ твою.

Понять не могъ. Меня стыдомъ ты покрываешь.

Иду.

 

Федра

Жестокой! нѣтъ, меня ты понимаешь!

Довольно я рекла, всю скромность погубя,

Изъ заблужденiя чтобъ вывести тебя.

Но коль непонялъ ты, зри Федры вспламененье,

Безумное мое познай души волненье –  

Люблю, но ты не мни, мою къ тебѣ чтобъ страсть,

Невинной чтя себя, хотѣла одобрять;

Чтобы порочный огнь, чѣмъ умъ мой повредила,

Питавъ въ себѣ свой ядъ, еще себѣ бы льстила!

Нещастной цѣлью грозъ небесныхъ рождена,

Мерзчѣе я себѣ, чѣмъ я тебѣ гнусна.

Но боги будутъ въ томъ свидѣтели пусть сами,

Что вредными они нашъ родъ весь тлятъ огнями

И славу тѣмъ себѣ жестоку мнятъ стяжать,

Чтобъ сердце слабое младой жены прельщать.

Возпомнь прошедшее: бѣжать, я мнила, мало,

Съ жестокостью тебя мое свирепство гнало,

Безчеловѣчной я тебѣ являлась, злой,

Что бъ ненавидимой мнѣ больше быть тобой.

 Но злость мнѣ на тебя къ чему та послужила?

Ты больше сталъ мнѣ врагъ, не меньше я любила.

Нещастiи твои сугубили красы,

А я, томившися въ слезахъ, влекла часы.

Взглянувъ мнѣ на лицѣ, узрѣлъ бы скорбь ты люту,

Когда бы на меня хотя смотрѣлъ минуту.

Но что я говорю, признанiе сiе,

Позорно столь, не мни, что бъ истинно мое

Желанье было, нѣтъ! Но скорбью удрученна,

Въ безпамятствѣ почти, слезами омоченна,

Во трепетѣ забывъ величiя мечту,

Пришла тебя просить за сына сироту

По долгу матери, чтобъ ты оставилъ мщенье

Иль вящаго на насъ неустремилъ гоненья.

Но ахъ! слабъ умъ, гдѣ страсть желаетъ сердцу льстить.

Я объ тебѣ одномъ могла лишь говорить.

Отмсти жъ и накажи за страшно преступленье,

Героя славнаго достойное рожденье!

Спаси отъ звѣря мiръ, грозящаго пожрать.

Вдову Тезея зжетъ ко Ипполиту страсть!

Чудовищу сему недай въ живыхъ остаться,

Вотъ сердце, что твоей рукой должно пронзаться.

Омыть оно съ себя давно ужъ жаждетъ стыдъ,

И внемлю, что меня подъ твой ударъ стремитъ.

Рази! Но думаешь, коль сей не стою чести,

Незаслужила коль сей легкой, сладкой смерти,

Иль мерзкой кровiю нехочешь рукъ омыть,

Меча мной своего страшишся обагрить –

Подай сюды его, что бъ я употребила,

Надъ Федрою сама казнь Федра совершила.

Подай!

(вырываетъ мечь)

 

Енона

Царица! что, ахъ, боги! что творишь?

Идутъ, и ты себя свидѣтельствомъ личишь.

 Бѣги скорѣй, бѣги отъ гнусна столь позора.

 

Явленiе VI.

Ипполитъ и Тераменъ.

 

Тераменъ

То Федра ль, что бѣжитъ отъ твоего такъ взора?

Иль лучше, что она влещи себя велитъ?

И что такъ, государь, твой возтревоженъ видъ?

Я зрю, ты безъ меча, ты блѣденъ, ты въ смущеньѣ.

 

Ипполитъ

Уѣдемъ, Тераменъ. Я въ крайнемъ удивленьѣ.

Нельзя мнѣ на себя безъ омерзенья зрѣть.

О боги! Федра! нѣтъ, въ забвѣнiи имѣть

Мнѣ лучше въ вѣкъ сiи столь преужасны тайны.

 

Тераменъ

Угодно ль, государь, корабль ужъ поднялъ райны.

Но слухъ пронесся, что въ Афинахъ распрь ужъ нѣтъ.

Народъ прiялъ вождей предложенный совѣтъ.

Твой братъ всѣмъ предпочтенъ, и Федра торжествуетъ.

 

Ипполитъ

Какъ, Федра?

 

Тераменъ

Такъ герольдъ Афинъ здѣсь повѣствуетъ,

Что править ей дана верьховной власть главы

И сынъ ея ужъ царь.

 

Ипполитъ

О боги! зрите вы,

Уже ли доблести въ ней вами награждены?

 

Тераменъ

Но такъ же, царь что живъ, здѣсь слухи разнесенны:

Въ Епирѣ видѣли Тезея, говорятъ.

Но я его искалъ и смѣю увѣрять...

 

Ипполитъ

Что въ томъ? Внимай всему, а дѣлай что лишь должно.

Отколь взялся сей слухъ, узнаемъ, есть ли можно.

Поѣдемъ и во чтобъ ни стало поспѣшимъ,

Да скиптръ достоинству единому вручимъ.

Конецъ втораго дѣйствiя.

 

Дѣйствiе третiе.

 Явленiе I.

 Федра и Енона.

 

Федра

Избавте почестей, мнѣ кои представляютъ,

И какъ мнѣ тѣмъ скучать, что зрѣть меня желаютъ?

Отчаянну уму польстить бы чѣмъ могла.

Ты лучше скрой меня. Ахъ! много я рекла!

Ужъ заблужденiе мое открылось явно!

Я объявила то, что въ вѣкъ должно быть тайно.

О небо! какъ онъ зрѣлъ! какъ отъ меня внялъ речь,

Какой уловкой ту мнилъ хладною пресѣчь!

Какъ отъ меня скорѣй рвался во удаленья!

Сколь придалъ мнѣ его румянецъ посрамленья!

За чѣмъ ты прервала жестокой умыслъ мой,

Когда хотѣла я – увы! – вѣкъ кончить свой?

Блѣднѣлъ ли за меня, какъ мечь отнять старалась,

Или довольно, что его и прикасалась

И гнуснымъ сдѣлала свирѣпѣйшимъ очамъ?

Сiя тепере сталь скверна его рукамъ.

 

Енона

И такъ питаешь огнь ты въ лютомъ злостаданье,

Которой потушить должна бъ имѣть старанье?

Не лучше ли, чтобы Миноса мудра дщерь,

Во помыслахъ благихъ спокоившись теперь,

Не благодарнаго прелѣстника бѣжала

И царства на себя правленiе прiяла?

 

Федра

Мнѣ царствовать, мнѣ вамъ законы подавать,

Когда невозмогу собою управлять!

Когда души моей страстьми необладаю,

Подъ бремянемъ стыда когда едва дыхаю

И умираю я!

 

Енона

Бѣги его.

 

Федра

Нѣтъ силъ.

 

Енона

Нѣтъ силъ теперь бѣжать, а въ сылку гнать духъ былъ?

 

Федра

Ужъ поздно. Знаетъ онъ, какъ страсть мной овладѣла.

Суровой скромности прейти предѣлъ посмѣла,

Я побѣдителю мой объявила стыдъ.

Надежда, вкравшись мнѣ усильно въ сердцѣ, льститъ.

Но ты, крѣпя сама мои ослабши силы,

Уже души моей съ устенъ порхавши крылы

Совѣтомъ удержавъ, старалась оживить,

Позволивъ мыслить мнѣ, что я могу любить.

 

Енона

Увы! нещастья бывъ или небывъ виною,

Чтобъ спасть тебя, чего бъ не здѣлала съ собою?

Коль вредъ невинный мой тебя могъ огорчить,

То льзяль тебѣ сего презрителя забыть,

Какъ ярымъ окомъ онъ гордыню изъявляя,

У ногъ своихъ почти упадшей оставляя,

Тебя пренебрегалъ? Онъ былъ мнѣ нестерпимъ,

Что Федры взорамъ онъ незрѣлся, какъ моимъ!

 

Федра

Нравъ можетъ премѣнить, тебѣ коль неугоденъ.

Онъ взросъ въ лѣсахъ и имъ сталъ дикостью подобенъ.

Съ издѣтства Ипполитъ къ суровству прiучась,

Быть можетъ, о любви услышалъ въ первой разъ.

Отъ удивленья быть могло его молчанье,

И наше на него во тще негодованье.

 

Енона

Но вспомни, что ему жизнь варваркой дана.

 

Федра

Скифянка, варварка, любила же она.

 

Енона

Онъ къ полу нашему имѣетъ отвращенье.

 

Федра

Соперницъ небоюсь себѣ во предпочтенье,

И словомъ, твой совѣтъ, Енона, отложи.

Не добродѣтели, но страсти днесь служи.

Противъ стоять любви онъ твердымъ сердцемъ мнится;

Поищемъ же и мы, чѣмъ могъ бы обольститься.

Престола прелѣсти, я мню, его манятъ,

Что приглашенья онъ Афинъ немогъ скрывать.

Ужъ корабли, чтобъ плыть, на понтъ стоятъ спущенны,

И вѣтеръ паруса вздуваетъ разпущенны.

Къ сему ты гордецу стопы свои направь

И царской передъ нимъ сiять вѣнецъ заставь,

Да взложитъ на главу священну дiадиму,

Украсить пусть чело ей дастъ мнѣ честь едину;

Уступимъ санъ, коль нѣтъ силъ сблюсть; его носить

Научитъ сына онъ и въ слѣдъ отца вступить;

Во власть ему даю и мать, и сына купно.

Смягчить его прими всѣ средства неотступно.

Онъ лучше отъ тебя внушитъ мои слова;

Рыдай, стеня, увѣрь, что Федра чуть жива,

Просительницы видъ взять даже нестыдися.

Сказала всïо, и ты – надежда мнѣ.

Стремися, поди, я жду, и твой меня рѣшитъ отвѣтъ.

 

Явленiе II.

Федра

(одна)

О ты, мой зряща стыдъ и въ тьму повергша бѣдъ,

Венера злобная! довольно ль я сражена?

Неможешь ты простерть ужъ больше мщенья гнѣвна.

Побѣда полная! весь огнь твой палъ мнѣ въ кровь.

Жестокая! когда ты жаждешь славы вновь,

Ищи противника, кой можетъ борониться.

Се Ипполитъ, твой гнѣвъ презря, тебя мнитъ скрыться,

Колѣнъ непреклоня предъ олтаремъ твоимъ,

И имя ужъ твое забыто дерзкимъ симъ.

Богиня, отомсти намъ общее презрѣнье,

Заставь его любить! Но зрю ужъ возвращенье

Еноны, ахъ, презрѣлъ, знать, непослушалъ онъ!

 

Явленiе III.

Федра и Енона.

 

Енона

Царица, погаси безплодной страсти огнь

И къ добродѣтелямъ умъ обрати прошедшимъ!

Сейчасъ предстанетъ царь, считавшiйся умершимъ!

Прiѣхалъ къ намъ Тезей, прiѣхалъ твой супругъ.

Народъ, узрѣвъ его, къ нему сбѣжался вкругъ.

Я только вышла, чтобъ увидѣть Ипполита,

Вся плескомъ до небесъ ужъ площадь была крыта.

 

Федра

Супругъ, Енона, живъ? Довольно мнѣ сего.

Признанiемъ моимъ оскорблено его

Ужъ имя. Ахъ! онъ живъ, знать нежелаю болѣ.

 

Енона

Какъ?

 

Федра

Предрекла тебѣ, въ твоей невѣрить волѣ,

Енона, было мнѣ. Препятствуя тогда,

Недопустила ты избѣгнуть мнѣ стыда,

Правдивыя смягчивъ души моей грызенья.

Поутру вѣкъ кончавъ достойна сожалѣнья,

Внявъ въ вечеру тебѣ – посрамлена умру.

 

Енона

Умрешь?

 

Федра

О боги! что себя я сотворшей зрю?

Супругъ предстанетъ мой и сынъ его съ нимъ купно,

Онъ пламя во очахъ узритъ мое преступно!

Примѣтитъ, какъ къ его приближуся отцу,

Имъ презрѣнный мой вздохъ, и слезы по лицу,

И хладно длани какъ простру я на Тезея!

Не мнишь ли, скромность что и жалость онъ имѣя,

Сокроетъ отъ него то пламя, чѣмъ горю,

Попуститъ измѣнить отцу его, царю?

И ненависть его меня чтобъ пощадила?

Нѣтъ, тщетно бъ онъ молчалъ, себя бъ я обличила,

Енона, не изъ тѣхъ безстыднѣйшихъ я женъ,

Въ порочнѣйшихъ чей духъ забавахъ погруженъ,

Умѣетъ представлять, лице незакрасневше;

Нѣтъ, страсти всѣ мои въ улику мнѣ пришедше,

Вкругъ стѣны будутъ здѣсь и своды говорить

И въ преступленiяхъ моихъ меня винить.

Они супруга ждутъ известь изъ заблужденья.

Умремъ, лишь смерть меня избавитъ поношенья.

Уже ли жить престать есть злополучье намъ?

Нѣтъ, не ужасна смерть нещастнѣйшимъ сердцамъ.

Страшуся имя лишь позорное оставить,

Наслѣдье бѣдное краснѣть дѣтей заставитъ.

Юпитерова кровь, имъ храбрости придавъ,

Правдивой гордостью могла бъ вскичить ихъ нравъ.

Но преступленiе насъ рождшей не стерпимо,

Боюся, чтобъ оно, нелживо разносимо,

Не здѣлало имъ мной упреку иногда,

И глазъ своихъ открыть небудутъ смѣть тогда.

 

Енона

Сумнѣнiя въ томъ нѣтъ, жалѣть о нихъ намъ должно,

И страха твоего правдивѣй бысть неможно,

Но подвергать стыду за чѣмъ ты ихъ спѣшишь,

За чѣмъ ты на себя быть клеветницей мнишь?

Симъ будешь поводъ ты всеобща разговора:

«Супругу измѣня, его сокрылась взора».

Концемъ твоимъ щастливъ лишь будетъ Ипполитъ,

Предъ всѣми смерть твоя его же оправдитъ.

Что обвинителю сказать тутъ будетъ можно?

Въ смятеньи, въ трепетѣ безмолствовать лишь должно

И зрѣть, какъ торжествомъ себя онъ насладитъ,

Кто лишь захочетъ знать – всѣмъ твой разкажетъ стыдъ

И многое къ тому онъ можетъ и прибавить,

Что бъ больше огорчить тебя и обезславить.

Нѣтъ, лучше пусть меня пожретъ небесный огнь!

Но не сокрой, скажи: еще тебѣ милъ онъ?

Какими на него взираешь ты очами?

 

Федра

Какъ на лютѣйшаго межъ страшными звѣрями.

 

Енона

По что жъ ему твою побѣду уступать?

Боишься коль его, себя смѣй обвинять

Въ томъ самомъ, на тебя что взводитъ преступленье.

Всïо, всïо противъ его, и мечь въ изобличенье

Остался у тебя по щастiю въ рукахъ,

Видъ горестный и плачь, смятенiе и страхъ,

Которыми Тезей и прежде убѣдился,

Въ угодность какъ твою изгнать его рѣшился.

 

Федра

Невинность что бы я дерзнула очернять?

 

Енона

Въ усердiи моемъ лишь соизволь молчать.

Сама хоть трепещу отъ совѣсти грызенья,

Но и на тьму смертей пойду безъ устрашенья.

Лишуся я тебя, коль средствъ непримѣмъ сихъ,

А жизнь твоя милѣй мнѣ самыхъ дней моихъ.

Пойду донесть. Тезей хоть сильно огорчится,

Но сынъ ничѣмъ инымъ, какъ ссылкой лишь казниться.

Отецъ, судя дѣтей, имъ будетъ всïо отцемъ,

Легко ихъ наказавъ, свой гнѣвъ окончитъ тѣмъ.

Но будетъ хоть и кровь невинна пролiянна,

Что дорого тогда, какъ наша честь попранна?

Сокровище сiе нельзя пренебрегать.

На что невоззоветъ, на всïо должно дерзать.

Такъ, государыня, честь нашу защищая,

Всѣмъ должно жертвовать, и доблесть забывая.

Но идѣтъ къ намъ Тезей.

 

Федра

Ахъ! вижу, Ипполитъ!

Суровой взоръ его мнѣ пагубой грозитъ.

Что хочешь, то твори, тебѣ себя вручаю,

Въ смятенiи моемъ, что дѣлать, я незнаю.

 

Явленiе IV.

Тезей, Ипполитъ, Федра, Енона и Тераменъ.

 

Тезей

Ужъ щастье быть врагомъ моихъ престало дней.

Въ объятiи драгой супруги...

 

Федра

Стой, Тезей,

Не оскверняй твоихъ прiятнѣйшихъ вѣщанiй.

Привѣтствъ супружескихъ нестою и лобзанiй.

Ты обезчещенъ. Рокъ завистливой и злой

Въ отсудствiе твое нарушилъ мой покой.

Любимою тобой быть больше недерзаю

И близко быть боюсь, укрыться поспѣшаю.

 (уходитъ)

 

Явленiе V.

Тезей, Ипполитъ и Тераменъ.

 

Тезей

Что за привѣтствiе столь странное, сынъ мой,

Отцу?

 

Ипполитъ

Долгъ Федрѣ то сказать тебѣ самой.

Сама она съ тобой о томъ пусть объяснится

И въ странномъ толь тебѣ привѣтствьи оправдится.

Я жъ просьбой коль тебя могу тронуть моей,

Позволь, да никогда ужъ неувижусь съ ней,

Позволь, да Ипполитъ трепещущiй, смятенный,

Въ вѣкъ будетъ отъ твоей супруги удаленный.

 

Тезей

Меня оставишь ты?

 

Ипполитъ

Я не искалъ её;

Тобой привезена въ виталище твоё,

И симъ Трезена брегъ сталъ прочимъ предпочтенный.

Съ Арисiей они въ отъѣздъ твой здѣсь храненны.

По волѣ я твоей надъ ними надзирал,

Но днесь еще меня за чѣмъ бы ты держалъ?

Довольно, праздною въ лѣсахъ проведши младость,

Надъ слабыми звѣрьми являлъ проворство, храбрость;

Не можно ль избѣжать такихъ безславныхъ дней,

Омыть мое копье въ крови геройской чьей?

Ты въ лѣтахъ небылъ тѣхъ, какихъ достигъ я нынѣ,

Но сколь разбойниковъ, страшилищей въ пустынѣ

Твоею низложилъ могущею рукой,

Гонитель дерзости щастливый и герой!

Ты оградилъ брега морей двухъ тишиною,

Тамъ путникъ днесь идетъ неробкою стезïою;

При звукѣ дѣлъ твоихъ, починувъ, Геркулесъ,

Надеждъ свой кончить трудъ, взоръ на тебя вознесъ.

А я, безвѣстный сынъ отца столь знаменита,

И матери далекъ даже слѣда забыта!

Позволь же попещись о славѣ ты моей,

И коль чудовище гдѣ отъ руки твоей

Спаслось, вели, и въ мигъ линовище прострется

Къ стопамъ твоимъ его, иль въ вѣки пронесется

О смерти слухъ моей, что подвигомъ такимъ

Сталъ благороднымъ я, тебя достойный сынъ.

 

Тезей

Что вкругъ за ужасы въ мѣстахъ сихъ обитаютъ?

И ближни отъ меня мои всѣ убѣгаютъ.

Когда не радъ никто прiѣзду моему,

По что, о боги! мнѣ темницъ отверзли тьму?

Сердечнаго имѣлъ единаго я друга,

Епирскаго царя; прелѣстная супруга

Хотѣла съ нимъ уйти, я имъ споспѣшникъ былъ.

Но раздраженный рокъ насъ столько ослѣпилъ,

Что безоружны мы тираномъ захваченны.

Предмѣтомъ горести сталъ Пиритой почтенный

И вѣчныхъ слезъ моихъ: чудовищамъ на смерть,

Вскормленнымъ кровiю, онъ брошенъ былъ на снѣдь.

Меня жъ онъ заключилъ въ пещеры столько темны,

Что были глубиной тенямъ жилищу смежны.

Чрезъ полгода ко мнѣ взоръ боги низвели;

Я обманулъ всѣхъ тѣхъ, меня что стерегли,

И спасъ вселенную отъ золъ тирана страшныхъ,

Онъ самъ сталъ пищею своихъ чудовищь алчныхъ.

И какъ въ возторгѣ я сей ближился странѣ,

Гдѣ даровали всïо, что мило, боги мнѣ,

Иль лучше, какъ душа мнѣ стала возвращаться,

Чтобъ сладкимъ зрелищемъ отчизны наслаждаться,

То вижу, въ мѣсто ласкъ боятся всѣ меня,

Лобзанiевъ моихъ бѣгутъ, себя страня!

Я чувствую и самъ мной страхъ въ другихъ вперенный,

Въ тюрьмахъ Епира вновь желалъ бы быть забвенный.

И Федра мнѣ рекла, я кѣмъ то оскорбленъ.

Скажи, изменникъ кто? И что я не отмщенъ?

Еллада, кою столь рука моя спасала,

Ужель убѣжище злодѣю даровала?

Ты неотвѣтствуешь, мой сынъ, мой кровный сынъ!

Не со врагомъ ли духъ ужъ и въ тебѣ одинъ?

Войдемъ, чемъ мѣдлить здесь. Преступникъ, преступленье

Да вдругъ откроются. Дастъ Федра объясненье

Смятенья своего, что въ ней я живо зрѣлъ.

(уходитъ)

 

Явленiе VI.

Ипполитъ и Тераменъ.

 

Ипполитъ

Къ чему клонилась речь, отъ коей леденелъ?

Бывъ Федра жертвою своей преступной страсти,

Себя ли обвиня, предастся въ руки власти?

Что, боги! скажетъ царь, коль пагубный кругомъ

Любовный ядъ на весь его простерся домъ?

Я самъ горю огнемъ, Тезей что ненавидитъ.

Какимъ видалъ меня, какимъ теперь онъ видитъ!

Предчувство нѣкое мой духъ во мнѣ мрачитъ;

Однако же оно невинность нестрашитъ.

Пойдемъ, поищемъ средствъ, что бъ щастье иль искуство

Родителя ко мнѣ разположило чувство.

Признаемся въ любви, что ненавидитъ онъ,

Но властью всей своей не изтребитъ сей огнь.

Конецъ третьяго дѣйствiя.

 

Дѣйствiе четвертое.

Явленiе I.

Тезей и Енона

 

Тезей

Ахъ! кѣмъ я пораженъ! Измѣнникъ дерзновенный!

Возмогъ ли быть отецъ столь сыномъ оскорбленный!

Съ какой жестокостью меня ты гонишь, рокъ!

Не знаю, что начать и чтобъ творить я могъ!

Вотъ связи кровныя, любви благодаренье!

О умыслъ пагубный! о гнусно преступленье!

Чтобъ мрачный жаръ любви злодѣйской утолить,

Насилье наглое хотѣлъ употребить!

Орудье ярости, мнѣ мечь его представленъ.

Сей мечь мной данъ ему, чтобъ доблестьми былъ славленъ,

А онъ имъ связь родства стремился разсѣкать!

И Федра мѣдлила нечестье наказать!

Молчанье Федрино преступника щадило!

 

Енона

Не сына, а отца молчанiе хранило.

Стыдясь намѣренья любовника сего

И пламени въ очахъ порочнаго его,

Умершей, государь, почти была ужъ Федра,

Рука со острiемъ ея касалась нѣдра,

Что бъ свѣтъ въ ея очахъ невинныхъ погасить;

Тебѣ ее могла я только сохранить.

Зря скорбь ее, твое, о государь! смущенье,

Невольно я пришла тебѣ дать проясненье.

 

Тезей

Врагъ вѣроломственный немогъ не поблѣднеть,

Ко мнѣ приближася, немогъ не оробѣть.

Безъ чувствъ меня его привѣтвствьи удивляли,

Лобзанья хладныя мой духъ оледеняли.

Но страсть преступная, столь жрущая его,

Въ Афинахъ, думаешь, открылась у него?

 

Енона

Воспомни жалобы царицы ты на сына:

Тѣхъ жалобъ гнусна страсть его была причина.

 

Тезей

Въ Трезенѣ, стало, вновь та страсть возжглася въ нïомъ?

 

Енона

Сказала, государь, что вѣдала, о всïомъ.

Но долго такъ ее одну я оставляю.

Позволь мнѣ къ ней итти, да съ нею сострадаю.

(уходитъ)

 

Явленiе II.

Тезей и Ипполитъ.

 

Тезей

Се, боги, вижу, онъ! коль благородный видъ!

Единый взглядъ его кого необольститъ?

По что жъ бесчестiемъ отца сынъ омраченной

Изъ взоровъ доблестью блистаетъ толь священной?

Ненужно ли, чтобы на злыхъ какой былъ знакъ

И вѣроломное являлъ ихъ сердце зракъ?

 

Ипполитъ

Могу ли вопросить, какой толь облакъ темный

Покрылъ, о государь, твой образъ, мнѣ священный?

И удостоенъ быть дерзну ли тайны той?

 

Тезей

Ты, вѣроломецъ, смѣлъ предстать передо мной!

Чудовище, давно щадимое громами!

Убiйцъ остатокъ тѣхъ, моими что руками

Въ прахъ низложены! Какъ нечестья злой возторгъ

До ложа отчаго тебя отважить могъ?

И смѣешь мнѣ казать чело твое враждебно!

Пришелъ туды, гдѣ всïо личитъ тебя такъ вѣрно!

Еще подъ чуждое ты небо неушелъ,

Въ страны, гдѣ слухъ о мнѣ еще не произшелъ!

Бѣги, злодѣй, не смѣй зрѣть на отца прещенье

И опытомъ дознать едва держимо мщенье!

Довольно мнѣ навѣкъ безчестья и сего,

Что въ свѣтъ я произвѣлъ изчадiя того,

Которой и безъ каръ, но памятью единой

Затмилъ моихъ блѣскъ дней молвою, мнѣ постыдной.

Бѣги, когда себѣ нехочешь тѣхъ же мукъ,

Что отъ Тезеевыхъ несли злодѣи рукъ;

Бѣги и берегись, чтобъ утренне свѣтило

Тебя на сихъ мѣстахъ еще неосвѣтило;

Бѣги, я говорю, и бѣгъ твой ускоряй,

Очисть отъ стопъ твоихъ отечественный край!

А ты, Нептунъ, а ты, коль зрѣлъ моей рукою

Твой брегъ освобожденъ убiйцевъ отъ разбою,

Припомни, что во мзду моихъ успѣшныхъ дѣлъ

Ты первую мольбу исполнить мнѣ хотѣлъ.

Я въ долги, тягостны страданiя темницы

Неумолялъ твоей на помощь мнѣ десницы,

Оставя вышню мощь въ поборствiе низвесть,

На нужной случай мнѣ желалъ ее обресть.

Молю тебя теперь – отмсти отца нещастна,

На гнѣвъ твой предаю измѣнника ужасна,

Да мрачну онъ въ крови страсть погрузитъ свою.

Отмщеньемъ симъ яви щедроту мнѣ твою.

 

Ипполитъ

Порочной страстью я, я Федрой обвиняюсь!

Столь черной клеветѣ безмѣрно изумляюсь!

Безчисленны на мнѣ удары разразясь,

Отъемлютъ у меня и чувствы всѣ, и гласъ.

 

Тезей

Измѣнникъ! думалъ ты, что Федра умолчала

И дерзость отъ меня твою скрывать бы стала;

Но прежде нужно бы, ее чѣмъ убѣжать,

Тебя винящiй мечь у ней не оставлять

Или дополнить бы насилiе сурово –  

Однимъ ударомъ жизнь отнять у ней и слово.

 

Ипполитъ

Столь черна клевета должна бъ возпламенить

И правду, государь, заставить говорить.

Но ты сыновнее уважъ къ себѣ почтенье

И, тайны во устахъ оставя мнѣ храненье,

Къ сугубой горести себя не приводи.

Жизнь прежде зри мою и, кто я, разсуди.

За малыми идутъ злодѣйствiи большiя;

Законовъ преступилъ кто рубежи святыя,

Нарушить можетъ тотъ священный самый долгъ.

Но степеньми растутъ и доблесть, и порокъ.

Ни кто еще незрѣлъ, что бъ робкая невинность

Во своевольство вдругъ вдалася и безчинность.

Изъ кроткихъ душъ единъ несотворяетъ мигъ

Кровосмесителей и душегубцевъ злыхъ.

Родилъ меня герой, носила героиня;

Ничѣмъ непостыдилъ я званiе ихъ сына.

Почтенный смертными мудрѣйшiй всѣхъ Пифей

Наставникомъ мнѣ былъ отъ дѣтскихъ самыхъ дней.

Хотя въ себѣ казать немню симъ превосходство,

Но въ жребiй коль дано мнѣ нѣко благородство,

То, въ опытъ, государь, весь вѣкъ прiявшiй мой,

Познай, что чуждъ порокъ мнѣ, приданный тобой.

Афинамъ Ипполитъ[3], всей Грецiи извѣстенъ,

Что онъ до грубости вездѣ казался честенъ;

Сурова знаема степенность всѣмъ моя.

Такъ Солнце не свѣтло, какъ непороченъ я.

А мнѣ приписывать желаютъ огнь безбожный!

 

Тезей

По гордости твоей тѣмъ болѣе возможный.

Причины гнусны зрю твоихъ ко мнѣ премѣнъ:

Твой любострастный взоръ, знать, Федрой лишь прельщенъ,

И, бывъ ко всѣмъ другимъ предмѣтамъ равнодушенъ,

Невинной нехотѣлъ ты быть любви послушенъ.

 

Ипполитъ

Нѣтъ, отче мой, мое мнѣ тщетно сердце крыть,

Чтобъ цѣломудренну красу ему нечтить.

У ногъ твоихъ мое виждь искренно признанье:

Люблю, люблю, не зря на царско предписанье,

Арисiя меня подъ свой взяла законъ,

Паланта дочерью, знай, сынъ твой побѣждïонъ!

Ее боготворю, ея творю велѣнье,

Я ей горю, дышу, забывъ твое прещенье.

 

Тезей

Ее ты любишь? нѣтъ! сего неможетъ быть!

Ты притворяешся, чтобы себя закрыть.

 

Ипполитъ

Ужъ полгода какъ я люблю и убѣгаю.

Со трепетомъ тебѣ о томъ днесь открываю.

Но чѣмъ тебя извлечь изъ ложной мысли сей

И клятвой убѣдить какой тебя моей?

Свидѣтель мнѣ земля будь, небо, вся природа.

 

Тезей

Божба преступнику на мѣсто есть довода.

Престань, престань, уволь меня сихъ тяжкихъ словъ,

Лжедобродѣтели когда они покровъ.

 

Ипполитъ

Притворна кажется тебѣ та добродѣтель?

Ей Федра и сама въ душѣ своей свидѣтель.

 

Тезей

Какая наглость гнѣвъ весь возбуждаетъ мой!

 

Ипполитъ

Надолго ль и куды ссылаюся тобой?

 

Тезей

Хоть далѣй ты столповъ уѣхалъ бы Алкида,

Но извергъ неушелъ изъ моего бы вида.

 

Ипполитъ

Бывъ строго осужденъ въ сумнительной винѣ

И сосланный тобой, ужъ кто состраждетъ мнѣ?

 

Тезей

Поди искать друзей, чье звѣрско уваженье

Прелюбодѣйство чтитъ, святитъ кровосмешенье.

Безъ совести, стыда, безъ чести, правоты,

Кто можетъ заступать измѣнниковъ, какъ ты.

 

Ипполитъ

Прелюбодѣйство мнѣ твердишь, кровосмешенье?

Молчу. Но Федринъ родъ, ея произхожденье

Отъ крови, государь, и матери какой?

Источникъ знаешь самъ: ужель гнуснѣе мой?

 

Тезей

Какъ, буйство ужъ твое пристойность потеряло!

Въ послѣдни говорю, что бъ отче невидало

Воззрѣнье здѣсь тебя. Прочь, извергъ, прочь сей часъ,

Или съ безчестiемъ изторгнешся изъ глазъ!

(Ипполитъ уходитъ)

 

Явленiе III.

Тезей

(одинъ)

Къ неизбѣжимому вреду бѣжишь, нещастный!

Нептунъ чрезъ Стиксъ, самимъ богамъ ужасный,

Клялся, и слово онъ содержитъ мнѣ свое.

Неуйдешь ты, самъ богъ есть мщенiе твое.

Любилъ тебя, любилъ и нѣжно ощущенье

Еще въ душѣ ношу, не зря на огорченье.

Но кто виновенъ? Самъ на гнѣвъ меня поджогъ.

Какой и гдѣ отецъ пренесть столь сраму мог!

О боги праведны! вы зрите на страданье,

Какъ въ свѣтъ я произвелъ столь лютое изчадье!

 

Явленiе IV.

Тезей и Федра.

 

Федра

Пришла я, государь, трепеща и стеня,

Ужасный голосъ твой достигнулъ до меня.

Бояся грозъ твоихъ поспѣшна исполненья,

Коль время есть еще для сына пощаженья,

Прошу тебя, молю почтить свою въ немъ кровь,

Отъ воплей свободить, отъ укоризнъ враговъ

И непредать меня на огорченье вѣчно,

На сына что отца поджгла безчеловѣчно.

 

Тезей

Нѣтъ, кровью рукъ своихъ отецъ необагритъ;

Неблагодарный жъ сынъ меня не избѣжитъ.

Длань, Федра, богъ надъ нимъ ужъ взнесъ на погубленье,

Нептунъ мнѣ долженъ тѣмъ, небудешь безъ отмщенья.

 

Федра

Нептунъ то обѣщалъ! Ты къ сыну былъ столь золъ?

 

Тезей

Ты устрашаешся, мой слыша произволъ!

Чемъ съединить было съ моимъ твое моленье,

Представить изверга во всемъ его гнушенье,

Возжечь мой ярый гнѣвъ, къ нему что съ лишкомъ тихъ.

Еще незнаешь ты его всѣхъ плевелъ злыхъ,

Какия на тебя порекъ онъ порицанiй!

Уста твои, сказалъ, полны оклеветанiй.

Плѣненъ, вѣщаетъ, онъ Арисiей одной,

Въ ней сердце и душа.

 

Федра

Какъ!

 

Тезей

Такъ рекъ онъ предъ мной.

Но хитрыхъ отвергать я знаю лжей орудье,

Надежна будь: Нептунъ дастъ скоро правосудье.

Иду теперь молить къ подножью олтаря

О совершеньи клятвъ сего морей царя.

(уходитъ)

 

Явленiе V.

Федра

(одна, поглядѣвъ въ слѣдъ)

Ушелъ. Какой перунъ надъ мною разразился!

Вновь потухающiй огнь въ сердцѣ возродился!

Какая злая вѣсть, о небо! мнѣ дошла

Тогда, какъ сыну я помочь его пришла

И, изъ объятьевъ какъ изторгшися Еноны,

Внимала совѣсти уже во мнѣ законы!

Но знаю ль я, вело раскаянье къ чему?

Быть можетъ, стала чтобъ себя винить ему,

Быть можетъ, речь моя когда бъ непрервалася,

Ужасна бъ истинна съ устенъ моихъ слилася.

Чувствъ полный Ипполитъ безчувственъ мнѣ одной!

Арисiей плѣненъ онъ сердцемъ и душой!

О боги! какъ ко мнѣ являлся онъ несклоннымъ,

Челомъ противъ меня вооружался гордымъ,

Я думала, что чуждъ душой любови онъ,

Что къ полу женскому онъ отвращенья полнъ;

Но зрю, несклоннаго другая преклонила,

Его взоръ на себя другая обратила;

Зрю, нѣженъ сердцемъ онъ, зрю, можетъ онъ любить,

Но только мною лишь нехочетъ страстнымъ быть.

А я трудъ защищать его предпринимала!

 

Явленiе VI.

Федра и Енона.

 

Федра

Извѣстно ль то тебѣ, что я теперь узнала?

 

Енона

Незнаю. Но пришла къ царицѣ, трепѣтавъ,

Къ супругу выходъ твой и замыслъ твой узнавъ,

Чтобъ ты чего съ собой нездѣлала, робѣю.

 

Федра

Енона! знаешь ли? соперницу имѣю.

 

Енона

Какъ!

 

Федра

Любитъ Ипполитъ, и нѣтъ сумнѣнья въ томъ.

Сей дикiй, грубый врагъ, негнувшейся челомъ,

Досадой ласки чтущь, докукою – вздыханьи,

Сей тигръ, что мнѣ вливалъ воззрѣньемъ трепѣтаньи,

Покоренъ, униженъ, подвластвуетъ теперь:

Арисiя къ его отверзла сердцу дверь.

 

Енона

Арисiя?

 

Федра

О скорбь, какой неощущала!

О мука, къ коей вновь себя я сберегала!

Всïо, всïо, что пренесла: боязнь, грусть, слезный токъ,

Огнь страсти лютыя, внутрь совѣсти упрïокъ

И нестерпимое отказомъ оскорбленье –  

Вы всѣ предъ симъ ничто, въ какомъ теперь мученье.

Ахъ! любятся они! какъ мой затмили взоръ!

Гдѣ видѣлись, когда, съ которыхъ страстны поръ?

Ты вѣдала сiе? За чѣмъ же обольщала?

О скрытой ихъ любви по что мнѣ не внушала?

Видалиль вмѣстѣ ихъ, иль ищущихъ себя?

Иль крылися въ лѣсахъ, другъ друга полюбя?

Такъ, волѣю они къ свиданью привлекались,

Невинны вздохи ихъ съ небесъ благословлялись,

Безъ угрызенья душъ вкушали душъ ихъ огнь.

Дни ясны были имъ, и свѣтъ веселья полнъ.

А я, о жалкое природы изверженье!

Дня пряталась, лучей скрывалась въ удаленье

И смерть къ себѣ одну дерзала призывать,

Минуты лишь ждала, въ котору умирать.

Питалась желчiю, разтворенной слезами,

И, надзираема отвсюду бывъ очами,

Въ слѣзахъ моихъ тонуть свободно немогла,

Но горьку сладость ихъ трепѣщущи пила,

И стонъ нерѣдко мой, и вздохи утаяла,

Подъ радостнымъ челомъ печаль мою скрывала.

 

Енона

Но плодъ отъ сей любви какой ужъ имъ вкусить?

Небудутъ зрѣть себя.

 

Федра

Но будутъ въ вѣкъ любить.

И въ мигъ, какъ говорю – о мысли преужасны! –

Мои презрѣвъ они вздыханьи нѣжны, страстны,

На ссылку не смотря и на разлуку ихъ,

Клянутся въ вѣкъ сердецъ неразлучать своихъ.

Ихъ снесть я немогу блаженной, злой мнѣ части.

Енона! помоги въ сей ревности и страсти.

Арисiю должно мнѣ тотчасъ погубить,

На племя всïо ея Тезея вспламенить,

Что бъ недоволенъ былъ онъ легкимъ ей отмщеньемъ

И братьевъ превзошла сестра днесь преступленьемъ.

Пойду, во ревности паду передъ царемъ.

Но что творю? Куды неистовлюсь умомъ?

Тезею страсть открывъ, хочу итти къ Тезею!

Супругъ еще мой живъ, къ другому пламенею!

Къ кому жъ и чьи мой взоръ къ себѣ влекутъ красы!

Мысль кажда на челѣ вздымаетъ мнѣ власы!

Преступство превзошло всѣ мѣры, коимъ стражду.

Дыхаю клевѣтой, кровосмешеньемъ жажду!

Горю желанiемъ скорѣе отомстить,

Злодѣйски руки въ кровь невинну погрузить!

И я, злощастная, еще живу, дыхаю,

На солнце зрю, отъ чьей породы изтекаю!

Прапрадѣдъ мой – отецъ боговъ и царь всѣмъ имъ,

Все небо и земля полны родствомъ моимъ,

Кудыжъ сокрыться мнѣ? Въ тьму ль Ада безконечну?

Но держитъ мой отецъ тамъ рока урну вѣчну,

Судьба повѣрила ее его рукамъ;

Тамъ блѣднымъ смертнымъ судъ Миносъ даетъ душамъ.

О! какъ же тень его содрогнетъ, устрашена,

Увидя дщерь свою, къ нему что приведенна,

Во преступленiяхъ признавшаясь такихъ,

Незналъ, неслыхивалъ еще и Адъ какихъ.

Что скажешь, отче, ты, какъ сей позоръ явится?

Ужъ урна падаетъ изъ рукъ твоихъ, мнѣ зрится!

Ужъ новыхъ, вижу, мнѣ изыскиваешь каръ!

Свирѣпый взносишь самъ на кровь твою ударъ!

Прости ты мнѣ. Злой богъ весь родъ твой изтребляетъ.

Знай, по преступству мѣсть, чѣмъ дочь твоя страдаетъ.

Но ахъ! гонимая злодѣйствъ моихъ стыдомъ,

Ненаслаждалася еще я ихъ плодомъ;

Но весь влача мой вѣкъ, въ нещастьяхъ проживая,

Кончаю бѣдну жизнь, въ мученьяхъ умирая.

 

Енона

Отвергнь, царица, свой несправедливый страхъ,

На слабость зря свою, незаблуждай въ мечтахъ.

Ты любишь, и стоять возможно ль противъ рока,

Когда прельщающа тебя зжетъ страсть жестока?

Ужели чудо то невиданно никѣмъ,

Иль въ сердцѣ лишь любовь живетъ одномъ твоемъ?

Всѣ люди съ слабостьми, и имъ онѣ природны,

Рожденна смертной ты и смертныхъ чти законы.

Предревне иго то, на кое ропщешь ты.

И боги, сущи средь Олимпа высоты,

Преступникамъ земнымъ грозящия громами,

Нечестья иногда вспалялися огнями.

 

Федра

Что слышу! дать совѣтъ дерзаешь мнѣ какой!

Иль въ сердцѣ до конца мнишь ядъ пролить мнѣ твой?

Нещастная! вотъ какъ меня ты погубила,

Ко убѣгаемой мной жизни возвратила!

По убѣжденiямъ твоимъ мой долгъ забытъ,

Бѣгущiй мнѣ тобой показанъ Ипполитъ.

По что бралась помочь? По что его мрачила,

Изъ беззаконныхъ устъ по что его винила?

Онъ можетъ умереть отъ сихъ злодѣйскихъ словъ,

Коль святотатственный свершится гнѣвъ отцовъ!

Поди, неслушаю ужъ Фурiи ужасной,

Поди, оставь меня судьбѣ моей нещастной.

Да небо мздой тебя достойной наградитъ,

И праведная казнь да всѣхъ тѣхъ устрашитъ,

Которыя, какъ ты, чрезъ низки угожденья

Питаютъ царскiя нещастны вожделенья

И клонятъ къ безднамъ ихъ, къ которымъ ужъ идутъ,

Уравнивая къ нимъ прiятностями путь,

Чтобъ пользы ихъ сберечь, свое при нихъ отличье,

Не зря, что тѣмъ губятъ ихъ славу и величье.

О гнусные льстецы! вы вредный даръ царей,

Что небеса даютъ имъ въ ярости своей.

(уходитъ)

 

Енона

О боги! ей служа, всю жизнь употребила,

Но вотъ награда мнѣ! Достойно заслужила.

Конецъ четвертаго дѣйствiя.

 

Дѣйствiе пятое.

Явленiе I.

Ипполитъ, Арисiя, Исмена.

 

Арисiя

Какъ можешь ты молчать въ опасности такой,

Во заблужденiи когда родитель твой?

Не трогаютъ тебя и слезъ моихъ потоки.

Иль самъ нехочешь зрѣть съ собой меня, жестокiй?

Поди, оставь въ тоскѣ Арисiю твою;

Но, отъѣзжая, жизнь предохрани свою,

И, сколько можно, честь отъ срама защищая,

Отца перемѣнить молитвы убѣждая,

Есть время, и почто упорствомъ отлагать,

Навѣтницѣ всю власть губить себя давать?

Тезею возвѣсти.

 

Ипполитъ

Ужель бы мнѣ открыться,

И отчiй мной бы одръ былъ долженъ постыдиться?

Бывъ правду принужденъ ему всю объявить,

Стыдомъ чело его почтенное покрыть.

Ту тайну только ты проникла чрезвычайну,

Богамъ лишь и тебѣ отверзъ я грудь печальну.

И по сему суди, люблю ли я тебя,

Когда немогъ сокрыть передъ тобой себя.

Но вспомни, подъ какимъ зказалъ тебѣ я словомъ,

И такъ, коль можешь ты, забудь совсемъ объ ономъ

И непорочныя сомкни твои уста,

Что бы изъ нихъ ни какъ невышла тайна та.

На праведныхъ боговъ возложимъ упованье,

Ихъ честь и слава мнѣ доставитъ оправданье;

А Федра рано ли, иль поздно приметъ мзду,

За злобу праведну повергнется стыду.

Вотъ всïо то, отъ тебя чего теперь желаю,

Другое жъ моему всïо гнѣву оставляю.

Сбрось узы ты свои, престань здѣсь быть рабой,

Дерзни на бѣгъ, дерзни, послѣдуй ты за мной

И извлеки себя изъ сей страны нещастной,

И доблесть дышетъ гдѣ заразою опасной.

Возпользуйся часомъ нещастья моего

И имъ скорѣя скрой слѣдъ бѣгства своего.

Дамъ средства всѣ къ тому, коль надобно какiя.

Нѣтъ стражи у тебя, кромѣ моей, другiя.

Защита сильная участье въ насъ возьметъ:

Аргосъ намъ длань простеръ, и Спарта насъ зоветъ.

Мы жалобы пошлемъ къ друзьямъ на защищенья,

И Федра не сбрежетъ остатковъ похищенья,

Отъ трона отча насъ отторгнувъ обоихъ,

И сыну неотдастъ плодъ добычей своихъ.

Прiятенъ случай намъ, имъ пользоваться должно.

Но ты колеблешся, чего бояться ложно?

Мнѣ польза лишь твоя днесь мужество даетъ,

Но я пылаю весь, а ты хладна какъ ледъ.

Страшишся развѣ быть въ изгнанiи со мною?

 

Арисiя

Увы! какъ мило, князь, и въ ссылкѣ быть съ тобою!

Прiятно бъ было мнѣ вселенную забыть,

Чтобъ неразлучно вѣкъ съ тобою только жить;

Но брака узами небывъ соединенна,

Могу ли съ честiю съ тобой быть сокровенна?

Я знаю, славы тѣмъ не оскорблю своей,

Отца какъ твоего освобождусь цѣпей:

Не изъ родительска я удалялась лона,

Тирана убѣжать не есть противъ закона,

Но любишь коль меня, то чести ты моей...

 

Ипполитъ

Царевна! самъ пекусь о чести я твоей.

Со благороднѣйшей предсталъ къ тебѣ услугой:

Бѣги твоихъ враговъ и будь моей супругой.

Нещастье насъ съ тобой свободными творитъ,

И небо нашихъ жаръ сердецъ благословитъ.

Бракъ невсегда Гименъ свѣщами освѣщаетъ.

Трезена при вратахъ, изъ древности вмѣщаетъ

Гдѣ рода моего прахъ царскiй мавзолей,

Въ казнь вѣроломственныхъ воздвигнутъ храмъ людей,

Въ которомъ тщетнаго нельзя дать обѣщанья;

Въ немъ клятвъ преступники зрятъ скоры наказанья

И какъ боятся тѣмъ впасть въ неизбѣжну смерть,

То обузданья лжи сего страшнѣе нѣтъ.

Тамъ, вѣришь коль моей любви къ себѣ сердечной,

Священный утвердимъ мы бракъ свой клятвой вѣчной,

И чтимый тамо богъ свидѣтелемъ сердецъ

Да будетъ, мы его умолимъ, нашъ отецъ.

Священны имяна, чью признаю власть мочну,

Юнону блѣщущу, Дiяну непорочну

И всѣхъ себѣ боговъ порукой учиню,

Что въ вѣрности моей тебѣ неизмѣню.

 

Арисiя

Се царь идетъ, бѣги, неотлагай поспѣшство,

А я останусь здѣсь скрывать удобнѣй бѣгство.

Поди и мнѣ кого оставь лишь проводить,

Чтобъ робкiя мои стопы могъ подкрѣпить.

 

Явленiе II.

Тезей, Арисiя, Исмена и Стража.

 

Тезей

(входя, про себя)

Подайте, боги, свѣтъ въ моемъ днесь омраченье.

Искомой истинны явите откровенье.

 

Арисiя

(Исменѣ)

Что бъ нашъ, Исмена, бѣгъ скорѣй был снаряженъ.

(Исмена уходитъ)

 

Явленiе III.

Тезей, Арисiя и Стража.

 

Тезей

Цвѣтъ на лицѣ твоемъ премѣненъ, взоръ смущенъ.

Царевна! Ипполитъ чѣмъ, бывъ здѣсь, занимался?

 

Арисiя

Со мною, государь, на вѣки онъ прощался.

 

Тезей

Взоръ сердце гордое твой покорилъ сiе,

И первой вздохъ его – творенiе твое.

 

Арисiя

Нескроюсь, государь, отнюдь я речью лживой,

Онъ злобѣ въ слѣдъ твоей нейдетъ несправедливой

И какъ съ преступницей непоступалъ со мной.

 

Тезей

Такъ, вижу, онъ клялся въ любви передъ тобой!

Но ненадѣйся ты на сердце вѣроломно:

Онъ такъ же, какъ тебѣ, клялся другой подобно.

 

Арисiя

Клялся другой?

 

Тезей

Должна бъ ему ты вѣрность влить.

И какъ любовь ему позволить раздѣлить?

 

Арисiя

А ты на сына внять возмогъ навѣтъ ужасной,

Дерзнувшiй очернять токъ жизни столь прекрасной?

Иль сердце ты его не могъ еще познать?

Съ невинностью порокъ нетщился различать.

Иль ненавистный вкругъ твой облакъ, взоръ мрачащiй,

Тьмилъ предъ тобой его всѣмъ доблести блѣстящи?

Ты съ лишкомъ на него речамъ повѣрилъ злымъ.

Престань, положь предѣлъ проклятiямъ твоимъ!

Страшися небеса столь, государь, зрѣть гнѣвны,

Чтобъ были всѣ твои желанья исполненны.

Нерѣдко въ гнѣвѣ ихъ, принявъ нашъ фимiамъ,

Даютъ они дары для наказанья намъ.

 

Тезей

Нѣтъ, тщетно хочешь ты его скрыть преступленье.

Къ неблагодарну страсть твоя есть ослѣпленье.

Свидѣтелямъ прямымъ, нелѣстнымъ вѣру дамъ,

Токъ непритворныхъ слезъ я видѣлъ, видѣлъ самъ!

 

Арисiя

Брегися, государь! хоть силой несравненной

Чудовищь свергнулъ ты съ лица всее[4] вселенной,

Но есть еще одно, оставленно тобой,

О комъ претитъ вѣщать достойный сынъ мнѣ твой.

Я, удержась его къ родителю почтеньемъ,

Боюся огорчить сей речи продолженьемъ

И, скромности его желая подражать,

Бѣгу прочь отъ тебя, бѣгу, чтобъ мнѣ молчать...

(уходитъ)

 

Явленiе IV.

Тезей

(одинъ)

Что значитъ мысль сiя и речь недокончанна,

Начатая и такъ поспѣшно перерванна?

Притворствуя, меня хотятъ ли обольстить

Иль согласилися разсудокъ мой затмить?

И самъ я несмотря на нравъ мой непреклонный

Какой-то тайный гласъ внимаю въ сердцѣ томный:

То жалость нѣкая, то скорбь меня дивитъ!

Енону вопрошу, еще пусть подтвердитъ,

Пусть скажетъ разъ еще подробно преступленье.

Енонѣ здѣсь одной быть, стража, дай велѣнье.

(Часть стражи уходитъ)

 

Явленiе V.

Тезей и Панопа.

 

Панопа

Незнаю, что за мысль царица приняла,

Но, государь, страшусь неожиданна зла!

Отчаянье въ ея лице изображенно,

И смертной блѣдностью и мракомъ покровенно.

Енона, отъ нее въ смущеньи быстрый ходъ

Направя, въ глубину морскихъ поверглась водъ.

Незнаютъ, что сего безумiя виною,

Но зрѣли мы ее покрыту ужъ волною.

 

Тезей

Что внялъ?

 

Панопа

Спокойствiя царицѣ смерть сiя

Не принесла, лишь, мню, смутила духъ ея.

То, взявъ въ объятье чадъ, скорбь облегчая тайну,

Роситъ слезамиъ ихъ, склоня къ нимъ грудь печальну;

То, въ ужасъ вдругъ пришедъ, отъ материнскихъ нѣгъ

Отталкиваетъ ихъ и, обращаясь въ бѣгъ,

Стремитъ чертога вкругъ шаги безъ мыслей скоры,

И насъ непознаютъ ея ужъ больше взоры;

Триразъ писать перо, садясь, она беретъ

И, что написано, три раза мелко рветъ.

Узри самъ, государь, помочь ей поспѣшая.

 

Тезей

О рокъ! Еноны нѣтъ, и Федра, жизнь кончая...

Спешите сына мнѣ скорѣе возвратить,

Пусть оправдается, готовъ его внушить.

(Другая часть стражи и Панопа уходитъ. Тезей одинъ)

Помѣдль, Нептунъ, помѣдль благодѣяньемъ вреднымъ,

Желаю лучше быть неудовлетвореннымъ.

Я лжесвидѣтелямъ повѣрилъ, можетъ быть,

Навредъ себѣ спѣшилъ мой вопль тебѣ пролить.

Преобратится въ стонъ – увы! – мое моленье.

 

Явленiе VI.

Тезей и Тераменъ.

 

Тезей

Ты это, Тераменъ? гдѣ сынъ мой? въ попеченье

Тебѣ съ младенчества я поручилъ его.

Но слезы, вижу, льешь, скажи мнѣ, отъ чего?

Что дѣлаетъ мой сынъ?

 

Тераменъ

Излишнѣ попеченье,

Горячность поздная: твой кончилъ сынъ теченье.

 

Тезей

О боги!

 

Тераменъ

Зрѣлъ, какъ взоръ любезнѣйшiй закрылъ,

И смѣю, государь, – невиннѣйшiй онъ былъ.

 

Тезей

Нѣтъ сына! я къ нему хотѣлъ простерть лишь длани.

Какъ, боги, вы его повергли скоро казни!

Какимъ ударомъ онъ изъ свѣта изторженъ?

 

Тераменъ

Едва мы за собой оставили Трезенъ,

На колесницѣ онъ, бывъ стражей окруженный,

Стопами тихими уныло провожденный,

Задумчивъ сидя, къ Мецене путь склонялъ

И пущенныхъ изъ рукъ возжей ненапрягалъ.

Прекрасныя кони, бывъ прежде горделивы,

По голосу его и кротки, и ретивы,

Шли, преклоня главы, и тускомъ ихъ очей

Казались сходны съ нимъ печалiю своей.

Тутъ вдругъ ужасный шумъ сквозь моря влагу бурну

Возсталъ и возмутилъ всю тишину лазурну,

Стонъ, гулами изъ нѣдръ подземныхъ отразясь,

Вкругъ глухо отвѣчалъ на волнъ ревущихъ гласъ.

Проникъ намъ мразъ сердца, застыла кровь симъ дивомъ,

У смѣтливыхъ коней возстали гривы дыбомъ.

Изъ черныхъ безднъ тогда, средь блѣдна лона волнъ

Поднявшися, возсталъ огромный водный холмъ.

Предъ нимъ бѣгущiй валъ, скача, плеща, стремился,

И въ пѣнистыхъ клубахъ въ немъ чудный зверь явился!

Широкое чело рогастое грозитъ,

Какъ мѣдна, чешуя, блестя, на немъ горитъ.

Подводный былъ то волъ или драконъ ужасный,

Крутя, горбя хребетъ, и ошибъ вьющiй страшный,

Завылъ, и со бреговъ вкругъ отгласился вой,

Померкли небеса, его зря подъ собой,

Земля содрогнулась, весь воздухъ заразился,

Принесшiй валъ его вспять съ ревомъ откатился;

Бѣжало въ страхѣ всïо, несмѣя противъ стать,

И всякъ искалъ себя въ ближайшемъ храмѣ спасть.

Но только Ипполитъ, достойный сынъ героя,

Коней остановя, какъ бы среди покоя,

Беретъ свое копье, къ чудовищу летитъ

И въ чревѣ язву имъ широкую творитъ.

Страшилище, съ копья вспрянувъ, остервенело,

Но, падши подъ коней, трепещущи, ревело,

Каталось по песку, зевъ рдяный разверзавъ,

Рыгало кровь и дымъ и, пламенемъ дыхавъ,

Коней страшило, жгло. Тутъ кони обуяли

И въ первый разъ еще внимать его престали,

Не слушаютъ, летятъ, сталь въ зубы закуся,

Кровь съ пѣной съ броздъ лiютъ, чрезъ всïо его неся,

И даже говорятъ, что въ страшномъ семъ разскакѣ

Богъ нѣкiй ихъ чрева бодалъ во пыльномъ мракѣ.

Съ размаху врынулась упрежка между скалъ.

Ось хряснула, сломясь, и твой безстрашный палъ

Со колесницы сынъ, ее зря раздробленной,

Помчался въ слѣдъ коней, возжами заплетенной.

Прости мнѣ, государь, мой плачь: сей страшный видъ

По гробъ мой жалости слезъ токи източитъ.

Самъ видѣлъ, государь, иначе бъ неповѣрилъ,

Твой влекся сынъ коньми, которыхъ онъ лелѣилъ;

Хотѣлъ остановить, но гласомъ ихъ пужалъ,

Поколь самъ, кровью весь облившись, трупомъ сталъ.

Стенаньми нашими окрестность оглашалась,

Но ярость конская отнюдь неуменьшалась.

Остановилися ужъ сами близъ гробницъ,

Гдѣ древнихъ прахъ царей почiетъ и царицъ.

Бѣгу туды, воплю, и стража вся за мною,

Изтекша кровь струей вела насъ за собою:

Покрыты камни ей, обвитъ власами тернъ,

По коему онъ былъ порывисто влеченъ.

Пришедъ, его зову. Онъ, длань простря мнѣ блѣдну,

Открылъ полмертвый взоръ и низпустилъ духъ въ бездну,

Сказавъ: «Безвинно рокъ мои отъемлетъ дни.

Арисiю по мнѣ, любезный другъ, храни

И, выдетъ мой отецъ когда изъ заблужденья,

Къ сыновней злой судьбѣ окажетъ сожалѣнья,

Проси, печальну тѣнь спокоилъ чтобъ мою,

Ко плѣнницѣ явилъ щедроту бы свою

И ей бы возвратилъ...». При сихъ словахъ мгновенно

Оставилъ намъ герой лишь тѣло обагренно,

Печальнѣйшiй предмѣтъ свирепости боговъ,

Кого бы непозналъ и самый взоръ отцовъ.

 

Тезей

О сынъ! надежды въ комъ я всей своей лишился!

Ахъ! скоро, боги, гласъ мой вами совершился!

Въ какихъ вѣкъ потечетъ мой горестяхъ всегда!

 

Тераменъ

Къ намъ въ робости пришла Арисiя тогда,

Ушедши, государь, отъ твоего гоненья,

Предъ ликомъ чтобъ боговъ вступить съ нимъ въ сопряженье.

Приближилась и злакъ, дымящiй кровью, зритъ.

Какой любовницѣ ужасной, страшной видъ!

Простертъ былъ Ипполитъ безъ образа, безъ зрака.

Сумнится, зря свое нещастiе средь мрака,

Любезна непознавъ героя своего,

На Ипполита зритъ и ищетъ зрѣть его;

Но, видя, что ужъ мертвъ лежитъ онъ передъ нами,

Богамъ упрекъ творитъ печальными очами

И, охладѣвъ, стеня, дыхаючи едва,

Къ ногамъ любовника падетъ почти мертва.

Исмена близь ее, то длани воздѣвая,

То съ воплемъ на главѣ своей власы терзая,

Предавшись горести, отчаянью, слезамъ,

Мнитъ къ жизни возвратить иль вновь ее къ скорбямъ.

Я, взненавидя свѣтъ, пришелъ къ тебѣ въ рыданьѣ

Послѣднѣе сказать геройское желанье

И долгъ тотъ, государь, нещастный совершить,

При смерти на меня кой мнилъ онъ возложить.

Но зрю его сюды врага идуща злова.

 

Явленiе VII.

Тезей, Федра, Тераменъ, Панопа и Стража.

 

Тезей

Се торжествуешь ты, ужъ сына нѣтъ живова.

Но подозрительна – ахъ! – мнѣ его вина,

Мнѣ сердце то твердитъ, душа тревогъ полна!

Но мертвъ, царица, онъ. Прими пожертье кровно

И наслаждайся имъ законно ль незаконно.

Согласенъ въ вѣкъ пребыть во заблужденьи я

И вѣрю – виненъ онъ, то мысль была твоя.

Но смертью мнѣ его стенать одной довольно.

Искать вины дѣтей отцову сердцу больно,

Они ужъ траты мнѣ не въ силахъ возвратить,

Нещастье лишь мое умножатъ, можетъ быть.

Пусть лучше отъ тебя, отъ мѣстъ сихъ въ удаленiи

Сыновней убѣгать кровавой буду тени,

Смущаемъ имъ вездѣ, тревожимъ и гонимъ,

Изъ свѣта бъ вонъ ушелъ, чтобъ невстрѣчаться съ нимъ.

Всïо противъ ужъ моей неправды въ непрiязни,

И слава мнѣ моя усугубляетъ казни:

Бывъ меньше знаемымъ, укрыться бъ лучше могъ,

И благодѣющь мнѣ днесь ненавистенъ богъ.

Пойду оплакивать дары его мнѣ злыя,

Не ждя ужъ отъ боговъ щедроты ни какiя,

Что бъ ни творили мнѣ, желавъ благотворить,

Что взяли у меня, не могутъ возвратить.

 

Федра

Нѣтъ, нѣтъ, Тезей, прервать мнѣ надобно молчанье

И сыну твоему дать должно воздаянье.

Знай: не преступникъ онъ.

 

Тезей

Нещастнѣйшiй отецъ!

Повѣрилъ я тебѣ, – онъ злой прiялъ конецъ.

Жестокая! иль мнишь, тебя я оправдаю?

 

Федра

Тезей, мнѣ дорогъ мигъ, внимай мнѣ, что вѣщаю.

Я та, что вергла взоръ въ неистовствѣ моемъ

На сына твоего, невиннаго ни въ чемъ.

Влiяло небо мнѣ во грудь кровосмешенье,

Енона гнусная была сему свершенье.

Но мня, что Ипполитъ непреминетъ открыть

И обвинитъ ее, хотѣла упредить

И слабости моей измѣнницею стала,

Передъ тобой его, мнѣ льстя, оклеветала;

Но въ казнь себѣ сама, моихъ неснесши словъ,

Лѣгчайшу смерть нашла среди морскихъ валовъ.

И я бы жизнь мою давно мечемъ прервала,

Но въ подозрѣнiи невинность оставляла,

То предъ тобой пришла раскаянье принесть,

Мѣдлительнымъ себѣ путемъ избравши смерть,

Принявъ, я излила мнѣ въ жилы разпаленны

Медѣей лютый ядъ въ Афины принесенный.

И чувствую уже, что къ сердцу онъ дошелъ,

Въ немъ страшный нѣкiй мразъ и трепетъ произвелъ,

Ужъ мгла мнѣ небеса, супруга сокрываетъ,

Мое присудствiе которыхъ оскорбляетъ.

Смерть гонитъ свѣтъ изъ глазъ, блѣскъ вспять дая ему,

Что гнусностью моей я превращала въ тьму.

 

Панопа

Она кончается!

 

Тезей

Дѣянiя столь черна

И память умерла на вѣки чтобъ плачевна!

Пойдемъколь обличенъ въ безумьи такъ моемъ,

Съ сыновней кровью токъ отцовскихъ слезъ сольемъ,

Пойдемъ обнять его остатки драгоцѣнны,

Загладимъ просьбъ моихъ желанiи лжегнѣвны

И почесть воздадимъ, онъ кою заслужилъ.

Но тѣнь спокоить чтобъ, я кою оскорбилъ,

Не зря на ковъ родныхъ, прибѣгнемъ къ милосердью:

Возлюбленна его моей да будетъ дщерью.

 

Конецъ трагедiи.

 

 

 



[1] Вероятно, описка: по смыслу следует читать «нитщился».

[2] В рукописи ошибочно «тогда».

[3]  В рукописи ошибочно «Иполитъ».

[4] Так в рукописи.