Грозный, или покорение Казани

< Грозный // Сочинения Державина: [в 9 т.] / с объясн. примеч. [и предисл.] Я. Грота. — СПб.: изд. Имп. Акад. Наук: в тип. Имп. Акад. Наук, 1864—1883. Т. 4:  >

 

ГРОЗНЫЙ

или

ПОКОРЕНIЕ КАЗАНИ

опера въ трехъ дѣйствiяхъ,

1814

.

КЪ ЧИТАТЕЛЮ

Имѣя честь въ XIV бесѣдѣ любителей Россiйскаго слова читать разсужденiе мое объ оперѣ* относительно ея свойствъ, правилъ и намѣренiя, сказалъ я тамъ между прочимъ, что опера есть нѣкоторое подражанiе древней греческой трагедiи; поелику она возвышала духъ, то Ареопагъ, какъ политическимъ учрежденiемъ, подерживалъ оною великодушныя чувствованiя своего народа противъ могущественнѣйшихъ его враждебныхъ ему сосѣдей. Греки, превознося на театрахъ похвалами боговъ своихъ, благодѣтельныхъ государей и вождей, прелестями искусствъ впечатлѣвали въ сердца зрителей любовь къ отечеству, къ воинскимъ подвигамъ и прочимъ героическимъ добродѣтелямъ; а тѣмъ самымъ дали въ томъ примѣръ и послѣдующимъ за ними благоустроеннымъ народамъ. Въ позднѣйшiя времена зрѣлища сiи появились сперва въ Венецiи и въ Италiи, а потомъ и въ прочихъ европейскихъ городахъ; при могущественныхъ государяхъ знатно преобразовались, или, лучше сказать, усовершенствовались какъ разнообразiемъ музыки, такъ и великолѣпными, частыми и нмогими украсительными перемѣнами театральныхъ представленiй, чего въ древности почти не было. Тогда довольно было одного или нѣсколькихъ только видовъ. Но нынѣ достоинство большой героической оперы есть чудесные вымыслы поэзiи, не смотря на невѣроятность ихъ или несходство съ природою, — очарованiе взора живописью и зодчествомъ, слуха музыкой и пѣнiемъ, вообще же ума и сердца самыми даже науками, согласно дѣйствующими къ единой трогательной, нравственной или забавной цѣли, которую предызбираетъ себѣ сочинитель.

Дабы сказанное мое разсужденiе доказать на самомъ опытѣ, каковы должны быть въ новѣйшемъ вкусѣ, по предначертаннымъ въ немъ правиламъ, отечественныя героическiя оперы (каковыхъ у насъ, кромѣ двухъ г. Сумарокова*, и то баснословныхъ, не говоря о переводныхъ, на нашемъ языкѣ нѣтъ), осмѣлился я написать здѣсь предлагаемую. Я не выдаю ее за образецъ искусства; но просто для нѣкотораго слабаго примѣра охотникамъ.

Содержанiе ея я взялъ изъ казанской исторiи и тамошняго края татарскаго баснословiя. Къ нынѣшнимъ военнымъ обстоятельствамъ мнѣ показалось оное прилично. Ничего, кажется, нѣтъ подобнѣе кровожаждущимъ варварскимъ ордамъ нынѣшнихъ Французовъ; вождя ихъ — волшебнику Нигрину**, который болѣе обманомъ, обаянiемъ и хитростями своими, нежели истиннымъ мужествомъ хотѣлъ устрашить своихъ противниковъ; Змѣя — адскому демону, всю злобу на Россiю изрыгавшему; Iоанна (кромѣ грознаго его нрава) — великодушному и прибѣжному къ Богу, Александру, побѣдившему враговъ всей вселенной и утвердившему свободу и блаженство не токмо Россiи, но и всей Европы.

Изъяснивъ вкратцеѣ, такимъ образомъ, содержанiе и цѣль сей оперы, думаю, простятъ меня искусники театральныхъ представленiй, когда найдутъ нѣкоторыя трудности, или самыя неудобства въ исполненiи перемѣнъ. Мнѣ желалось, сколько можно, во всей полнотѣ удержать разнообразiе и чудесность. Истинный талантъ все превозможетъ.

 

ДѢЙСТВУЮЩIЯ ЛИЦА:

ГРОЗНЫЙ, царь россiйскiй.

СУМБЕКА, вдова царя казанскаго Сафагирея и жена изгнаннаго Шигалея.

ШИГАЛЕЙ, царь касимовскiй, бывшiй казанскiй.

ОСМАНЪ, царевичъ крымскiй, ЭДИГИРЕЙ, царевичъ нагайскiй — искатели казанскаго престола.

ЭМИРА, царевна казанская, дочь Саина, сына Батыева.

НИГРИНЪ, волшебникъ.

АИШЬ, наперсница Сумбеки.

РОЗМЫСЛЪ, инженеръ Грознаго.

МИКУЛИНСКIЙ, СЕРЕБРЯНЫЙ — князья и воеводы русскiе.

БИРЮЧЪ, или переговорщикъ татарскiй.

ПѢВЦЫ, ТРУБАЧЪ — Грознаго.

ПѢВЦЫ Сумбекины.

НАЧАЛЬНИКИ, ВОИНЫ — русскiе и татарскiе.

ЗИЛАНТЪ, или Змѣй казанскiй.

Тѣни мертвыхъ и проч.

 

Дѣйствiе въ Казани и въ окрестностяхъ оной.

 

ГРОЗНЫЙ[1]

ДѢЙСТВIЕ ПЕРВОЕ

Театръ представляетъ по правую сторону рѣки Казанки обширные луга, на нихъ великолѣпный шатеръ Грознаго, въ немъ двои креслы, позади холмъ, близъ коего станъ войскъ русскихъ; въ отдаленiи наискось городъ Казань.

ЯВЛЕНIЕ I

Грозный и Шигалей (въ вооруженiи)

 

ГРОЗНЫЙ

Сядь, Шигалей, другъ, рабъ мой вѣрный!

ШИГАЛЕЙ

(Садясь.)

Сколь милости безмѣрны

Подвластному царю!

ГРОЗНЫЙ

Ты далъ мнѣ мысль идти къ Казани,

Благодарю.

ШИГАЛЕЙ

О! да прострешь свои мнѣ длани

Признательныя, государь,

Когда бунтующую тварь

И имя ордъ здѣсь истребишь.

ГРОЗНЫЙ

Ужъ слишкомъ гнѣвомъ къ нимъ кипишь,

А самъ зовешь меня ты Грознымъ.

ШИГАЛЕЙ

(Вставъ.)

Названья по дѣламъ даются рознымъ:

Даешь коль правый судъ, —

Зовутъ тебя правдивымъ;

Щедроты очи льютъ, —

Зовутъ щедролюбивымъ;

Но днесь, когда карать

Ты только замышляешь,

Напрасно запрещаешь

Себя и Грознымъ называть.

ГРОЗНЫЙ

Какъ хочетъ кто зови,

Будь только ревностнымъ къ отечеству въ любви. —

Но сядь и слушай, Шигалей.

(Шигалей садится.)

Извѣстны были всѣмъ мои младые нравы:

Я, бывъ игралищемъ страстей,

Не снискивалъ себѣ гремящей славы,

Довольствуяся тѣмъ,

Что роскоши ходилъ путемъ.

Бояре въ лоно нѣгъ влекли меня всечасно

И льстили въ томъ согласно,

Что былъ я кротокъ, тихъ

И невзыскателенъ для нихъ;

А тѣмъ они мой скиптръ почастно раздѣляли

И ни во что меня вмѣняли.

Я жъ, бывъ неопытенъ, несвѣдушъ, добръ, младъ, слабъ,

Былъ видомъ царь, а дѣломъ рабъ,

Бросаясь будто мячь съ страны въ страну коварствомъ

И, должно какъ, не могъ браздами править царствомъ;

Но съ лѣтами, хвала Творцу! прозрѣлъ,

Отъ ужаса вздрогнулъ и стыдъ мной овладѣлъ,

Что передъ предками и предъ потомствомъ позднымъ

Себя такъ малымъ зрѣлъ.

Симъ воспарилъ мой духъ изъ путъ, какъ бы орелъ, —

И съ той поры я быть рѣшился Грознымъ.

АРIЯ

Царемъ хочу днесь быть,

Достойнымъ Россовъ самымъ дѣломъ,

Отечеству служить

И день и ночь, душой и тѣломъ.

Громъ брошу силъ моихъ

На внутреннихъ враговъ, на внѣшнихъ

И, возлюбя добросердечныхъ,

Искореню всѣхъ злыхъ.

(Къ Шигалею.)

Что скажешь ты о семъ, мой другъ?

ШИГАЛЕЙ

Мой содрогаетъ духъ!

Какъ! хочешь быть равно ты гнѣвнымъ

Къ единоземнымъ

И иноплеменнымъ?

ГРОЗНЫЙ

Вострепещи!

И винныхъ править не ищи.

Не лица, не народъ, но только за дѣянья,

Наградъ моихъ иль каръ увидишь воздаянья.

Отъ ближнихъ зло — вреднѣй тьмы вражьихъ золъ.

Я не пришолъ

Сюда, прошедшаго какъ приходили году

Бояре взять Казань, но дали ей свободу.

Ты самъ скажи про то:

Что? не измѣна ль то?

ШИГАЛЕЙ

О Государь!

ГРОЗНЫЙ

Такъ, такъ противу царской воли

Преступники жестокой доли

Должны ждать отъ царя.

Градъ сей,

(Указывая на Казань.)

О коемъ днесь идетъ военна пря,

Построенъ, вѣдаемъ, Саиномъ

Батыя сыномъ,

Чтобъ быть съ Россiей рубежемъ,

И прозванъ для того змѣинымъ онъ гнѣздомъ,

Чтобъ изъ него удобнѣй нападать,

Вдругъ на Россiю огнь и мечь и смерть бросать.

Ахъ! сколько пролилъ крови

Здѣсь дѣдъ мой и отецъ къ отечеству въ Любови!

Чтобъ удалить отъ насъ гнѣздилище сiе,

Усердье зрѣлъ ты и мое;

Но, другъ мой! самъ не разъ былъ оклеветанъ

Ты по бояръ моихъ навѣтамъ,

И свой утратилъ царскiй санъ.

Пожди, какъ градъ возьму, всѣмъ должное воздамъ.

ШИГАЛЕЙ

Ужель безъ исключенья

Прострешь на всѣхъ свое ты мщенье?

Но милость на судѣ и милость на бояхъ

Монарховъ хвалится по свѣту

И царь тотъ царствуетъ въ сердцахъ

И богомъ чтится отъ людей,

О комъ и ложныя молвы жестокой нѣту.

ГРОЗНЫЙ

Не вѣрю, Шигалей:

Царь, въ жизнь свою хвалимый, —

Кумиръ, льстецами только чтимый.

Не тотъ достоинъ хвалъ, кто днесь щедроты льетъ,

Но кто счастливые потомству дни куетъ;

И за свои труды,

Что путь къ хищенiю пресѣкъ, къ неправдѣ, злобѣ,

Днесь не прiемлетъ мзды,

А похваляется во гробѣ.

О такъ! Еще тотъ не великъ,

О комъ гремитъ при жизни кликъ,

Кто славится однихъ вельможъ своихъ сiяньемъ;

Но тотъ, кто духомъ твердъ, народа благонравьемъ.

ШИГАЛЕЙ

Но какъ возможенъ ты достигнуть до сего

Въ обширныхъ племенахъ владѣнья твоего?

Народъ всегда порабощенный

Готовъ рвать цѣпи наложены,

И скованный не твердъ изъ разныхъ рудь сосудъ?

ГРОЗНЫЙ

Но ежели его въ одинъ составъ сольютъ?

ШИГАЛЕЙ

Ахъ, государь! ахъ! вѣрь, правъ, нравовъ перемѣну

Удобенъ предпринять одинъ только тиранъ.

ГРОЗНЫЙ

Сей, духу слабому и лестью ослѣпленну

Куримый, можетъ быть прiятенъ ѳимiамъ;

Но я о будущемъ величьи помышляю

И не хочу прослыть ни мудръ, ни щедръ, ни благъ;

Въ моихъ единыхъ дняхъ

Россiянъ силу я въ потомствѣ созидаю,

Да будетъ всякъ изъ нихъ герой,

И тѣмъ начнемъ, сей градъ истнимъ крамолы злой.

Но не дивись, что мышлю такъ я грубо

И столь кажусь жестокъ:

Безстрашiе вельможъ, мнѣ мнится, зло сугубо,

Жестокость чѣмъ царя — порокъ.

ДУЭТЪ

(Порознь.)

ШИГАЛЕЙ

Но вспомни, что въ Казани, —

Иль, государь, забылъ? —

Предметъ моихъ желанiй,

Давно мнѣ кой ужъ милъ.

Воспомни, тамъ Сумбека,

Съ ней скиптромъ я владѣлъ

И лучшаго дни вѣка

Въ блаженной жизни велъ.

ГРОЗНЫЙ

Хочу, чтобъ наказанiй

Ты зрителемъ Казанцевъ былъ

И зрѣлъ, какъ рушилъ зданьи,

Какъ градъ сей вспепелилъ,

Какъ въ немъ чтобъ человѣка

И слѣда ты не зрѣлъ

И цѣлаго дни вѣка

Въ развалинахъ лишь вѣтръ свистѣлъ.

(Оба вмѣстѣ.)

ШИГАЛЕЙ

Помилуй, умоляя.,

Не будь жестокъ таковъ!

ГРОЗНЫЙ

Прошенья не внимаю

Толь слабыхъ я головъ.

ШИГАЛЕЙ

Всѣхъ благъ тебѣ желаю

И плесковъ отъ вѣковъ.

ГРОЗНЫЙ

Отважно приступаю

Карать моихъ враговъ.

ЯВЛЕНIЕ II

Тѣ же, князья Микулинскiй и Серебряный, Трубачъ, хоръ пѣвцовъ и войски появляются издали

 

МИКУЛИНСКIЙ

Къ осмотру рать твоя, великiй царь, готова.

ГРОЗНЫЙ

Вели, и гласъ трубы пошли намѣсто слова.

(Даетъ знакъ трубачу, который трубитъ, и войски идутъ подъ слѣдующимъ маршемъ.)

ХОРЪ

Исполнить ревностно нашъ долгъ,

Сломить враговъ невѣрныхъ рогъ,

Идемъ, идемъ предъ царскимъ взоромъ,

Водимы вѣрою и Богомъ;

Идемъ щитомъ Россiи быть

Умреть иль побѣдить.

(Войски остановляются, которыхъ по отдѣленiямъ Микулинскiй представляетъ.)

МИКУЛИНСКIЙ

Подзорный — легкою бронею

Отрядъ сей Пронскаго одѣтъ,

Щенятевъ правою рукою,

Мстиславскiй полкъ большой ведетъ,

Плещеевъ лѣвой, — съ стражевою

Вслѣдъ ратью Палицынъ идетъ.

СЕРЕБРЯНЫЙ

И прочiе князья стоятъ подъ знаменами,

Вожди твоихъ полковъ:

Князь Курбскiй, князь Хилковъ

Идутъ на бой съ отважными душами.

ГРОЗНЫЙ

Признательность мою за ревность ихъ являю

И ждать указа вамъ въ шатрахъ повелѣваю.

(Войски, уходя, повторяютъ послѣднiй стихъ хора.)

Идемъ, идемъ тебѣ служить,

Умреть иль побѣдить.

 

ЯВЛЕНIЕ III

Грозный, Шигалей, Микулинскiй, Серебряный и караванъ въ нѣкоторомъ отдаленiи, на верблюдахъ и ослахъ, молельщиковъ обоего пола, въ числѣ коихъ въ одеждѣ жреческой Нигринъ и Сумбека

НИГРИНЪ

Кумирище булгарско[2],

Вѣщаньемъ славное своимъ,

Приноситъ предъ твое лице пресвѣтло, царско,

И здравiе и мръ лицемъ моимъ,

И проситъ грознаго россiйскаго владыку

Сквозь рать его велику

Молельщикамъ пройти въ кокшайску Черемись[3].

(Въ полголоса Сумбекѣ.)

Царица, преклонись!

(Сумбека и всѣ за нею ставъ на колѣни.)

ХОРЪ

Молельщиковъ моленье,

О бѣлый царь! внемли,

И наше ты прошенье

На сердце прiими:

Въ отчизну намъ безбѣдно

Сквозь рать позволь продтить

И вѣчно и вседневно

Тебя благодарить.

ГРОЗНЫЙ

(Поставя копье на ногу Нигрину[4].)

Но везвѣсти, чета сумнѣнна,

Кто ты?

(Къ Сумбекѣ.)

Кто ты?

НИГРИНЪ

Я жрецъ.

СУМБЕКА

Я жрица всесмиренна.

ШИГАЛЕЙ

Что проповѣдуетъ закамскихъ ордъ молва?

ГРОЗНЫЙ

Вѣщай!

НИГРИНЪ

Тамъ слухъ — Казань…

СУМБЕКА

(Съ торопливостью перебивая рѣчь.)

Нѣтъ! нѣтъ! побьетъ Москва.

Такъ гласъ вездѣ гремитъ народный,

Что рокъ ужъ злой

Пришелъ Ордѣ Златой;

Повсюду рѣки кровны

Въ мечтанiяхъ видны

И въ нощи и во дни, —

Тамъ молньи зрятъ кругомъ, тамъ трескъ оружья слышенъ;

Съ тѣхъ поръ какъ сталъ Свiяжскъ[5] возвышенъ,

Инымъ взвѣваетъ ѳимiамъ

Отъ русскихъ странъ;

Инымъ незримы лицы,

Вкругъ стѣнъ ходя поютъ казанскихъ черноризцы;

И словомъ, множество является чудесъ.

НИГРИНЪ

(Указывая на хoлмъ.)

А этотъ холмъ и лѣсъ,

Жилище страшнаго гнѣздящагся змѣя[6],

Когда не склонишь, царь, ты въ дружбу чародѣя,

Который бы его смирилъ,

Потратишь много силъ.

АРIЯ

НИГРИНЪ

(Одинъ.)

Змѣй этотъ страшенъ зѣло!

Зѣвъ его — ада жерло.

Зинетъ на звѣзды —

Звѣзды темнитъ;

Рыгнетъ на бездны —

Бездны варитъ.

СУМБЕКА

(Одна жъ.)

И средствомъ бы это зло

Инымъ исчезнуть могло,

Средствомъ безвреднымъ;

Средство то — царь.

Дай его бѣднымъ

Ордамъ, государь!

ТРIО

ГРОЗНЫЙ

Что мнѣ до змѣя

И чародѣя?

Быть могутъ, не быть,

Могъ мечъ бы рубить.

НИГРИНЪ

Безъ чародѣя

Не можешь ты змѣя,

О царь! побѣдить,

Казань покорить.

СУМБЕКА

(Приближаясь къ Грозному.)

Кто дать разумѣя

Царя намъ милѣе.

Тотъ можетъ идтить

Казань покорить.

ГРОЗНЫЙ

Но по вѣщанiямъ булгарскимъ

Кого почтить хотятъ у васъ названьемъ царскимъ?

КВИНТЕТЪ

НИГРИНЪ

Хотятъ Эдигирея.

СУМБЕКА

Османъ всѣхъ храбрѣе.

ШИГАЛЕЙ

Мню тѣнь Сафагирея[7]…

МИКУЛИНСКIЙ и СЕРЕБРЯНЫЙ

Россiйскаго злодѣя.

ГРОЗНЫЙ

Забыли Шигалея?

(Воеводамъ.)

Велите ихъ пустить,

Да ѣдутъ въ путь безбѣдно.

НИГРИНЪ, СУМБЕКА и ВСѢ МОЛЕЛЬЩИКИ

(Кланяясь, повторяютъ послѣднiе стихи хора.)

И вѣчно и вседневно

Тебя благодарить.

(Нигринъ и Сумбека садятся на верблюдовъ, и весь караванъ проѣзжаетъ чрезъ театръ, который провожаютъ Микулинскiй и Серебряный.)

 

ЯВЛЕНIЕ IV

Грозный и Шигалей

ГРОЗНЫЙ

Кумирамъ[8] отъ ханжей мнѣ странно поклоненье.

ШИГАЛЕЙ

Но мню, что здѣсь не безъ ухищренья. —

Ты видѣлъ, государь, межъ ими прю?

Всякъ къ своему склонялъ тебя царю. —

И въ томъ твое есть счастье:

Ты можешь обратить ихъ въ пользу несогласье.

АРIЯ

А мнѣ, увы! о горе! ахъ!

Сумбека въ мрачной ризѣ жрицы

Въ моихъ здѣсь зрѣлася очахъ!

О хитрость лютыя царицы!

Какъ тихо, съ горъ катясь, вода

По малу, — капля упадаетъ

И твердый камень пробиваетъ:

Такъ сердце и мое всегда

Змiя сiя, ласкавъ, точила;

Но нынѣ, вижу, измѣнила!

Невѣрная жена!

Грудь мукъ моя полна.

(Плачетъ.)

ГРОЗНЫЙ

Что льешься, Шигалей, такъ горькихъ слезъ ручьемъ?

Сберись съ твоимъ умомъ,

Престань, мужайся.

 

ЯВЛЕНIЕ V

Тѣ же, Бирючъ, держа въ рукахъ письмо, трубитъ въ рогъ, а вслѣдъ за нимъ Розмыслъ

 

ГРОЗНЫЙ

(Посмотрѣвъ на печать письма, Бирючу.)

Я послѣ дамъ отвѣтъ. — Не дожидайся.

(Бирючъ уходитъ.)

Что, Розмыслъ, скажешь мнѣ? Твоя мнѣ вѣсть нужна.

РОЗМЫСЛЪ

По волѣ, государь твоей, сiя страна

Мной вся осмотрѣна поганска;

Тверда стѣна казанска!

Къ тому жъ Казанка и Буланъ[9]

Вкругъ обтекаютъ такъ,

Что, кромѣ съ Арскихъ вратъ, ко граду нѣтъ проходу,

И онъ

Препятствiй полнъ,

Что весь дубами заваленъ

И стражей вкругъ стрегомъ ногайскаго народу.

ГРОЗНЫЙ

(Поставя копье на ногу Розмыслу.)

Иль Русскимъ, думаешь ты, ужъ проходу нѣтъ?

Иду хотя на цѣлый свѣтъ!

РОЗМЫСЛЪ

(Поетъ.)

АРIЯ

Ахъ! Грозный нашъ владыка!

Себя щади и рать.

Наукъ коль мощь велика:

Могу я городъ взять.

Вели — и башни возвышенны

На воздухъ подниму;

Рѣкамъ теченья дамъ премѣны

И горы брошу въ глубину.

ГРОЗНЫЙ

Зрю, Розмысль, твоего всю важность я обѣта.

Честь должную воздамъ, иль смерть съ восходомъ свѣта.

(Розмыслъ уходитъ.)

 

ЯВЛЕНIЕ VI

Слышенъ подземный стонъ, трясенiе и стукъ. Тѣ же, Микулинскiй и Серебряный въ смятенiи

МИКУЛИНСКIЙ

Все войско, государь,

Минутъ ужъ нѣсколько внимаетъ,

Что подъ землею завываетъ

Какой-то стонъ, и вся окрестна,

Словесна тварь и безсловесна,

Безмолвствуетъ, дрожитъ.

Не знаемъ, ужасомъ природѣ кто грозитъ.

СЕРЕБРЯНЫЙ

Слухъ идетъ: за Казанью,

Что къ озеру Кабанью[10],

Изъ горъ выходитъ нѣкiй врагъ иль долъ

И тянется на версту

Въ пещеру сквозь лѣсовъ отверзту.

Подъ вечеръ, мнятъ, во весь свой долъ

Ложится волъ

Иль змѣй, иль обликъ кроводила,

Котораго ужасна сила;

Бывъ гладенъ, воетъ онъ.

ШИГАЛЕЙ

Знать, жрецъ вѣщалъ о немъ.

МИКУЛИНСКIЙ

Во трепетѣ все войско.

СЕРЕБРЯНЫЙ

Мы сердце зря въ царѣ геройско,

Не ужасаемся ни далъ его, ни рогъ.

ГРОЗНЫЙ

Намъ щитъ нашъ Богъ!

 

ЯВЛЕНIЕ VII

Ударяютъ громы, блистаютъ молнiи, окрестность вся освѣщается отъ безчисленныхъ змѣй огненныхъ, шипящихъ и падающихъ вокругъ чудовища, которое, выглядывая изъ мрачныхъ тучъ, зiяетъ головами льва и дракона. Въ бубны бьютъ тревогу. Воеводы, войски и пѣвцы бѣгутъ изъ разныхъ сторонъ на сцену.

ХОРЪ ПѢВЦОВЪ

Видимъ мы зѣвы

Изъ облаковъ,

Слышимъ мы ревы

Бурь и громовъ.

ВОЕВОДЫ и ВОЙСКИ

(Бѣгая туда и сюда въ смятенiи.)

Гдѣ царь нашъ? съ нами

Влождь будь вождей.

ГРОЗНЫЙ

Дѣти! я съ вами

Грудью моей.

ВОЕВОДЫ

Идемъ на змѣя!

ГРОЗНЫЙ

Я впереди.

ВОЙСКИ

Насъ не жалѣя,

Себя, царь, щади;

Смерть гдѣ страшнѣе,

Туда насъ веди!

 

ДѢЙСТВIЕ ВТОРОЕ

Театръ представляетъ гаремъ (или дворецъ) царей казанскихъ, предъ коимъ садъ, разбросанный купами на пространномъ лугѣ, изъ коихъ слышится аккордами изрѣдка перекличное тихое бряцанiе струнъ

ЯВЛЕНIЕ I

Сумбека и Аишь

СУМБЕКА

Что, милая Аишь,

Здѣсь безъ меня происходило?

АИШЬ

Коль правду говорить велишь,

Тебѣ не очень будетъ мило.

СУМБЕКА

Что такое, что? скажи.

АИШЬ

Не очень ты своимъ Османомъ дорожи:

Тебѣ онъ измѣняетъ.

СУМБЕКА

Какъ! и что мнѣ твой языкъ вѣщаетъ?

АИШЬ

Но не вини, постой,

А выслушай меня ты прежде,

Потомъ, какъ хочешь, такъ ропщи.

СУМБЕКА

Скорѣе сообщи.

(Содрагается.)

Я трепещу, я въ страхѣ, я въ надеждѣ!

Но нѣтъ, не можетъ онъ невѣрнымъ быть.

АИШЬ

А ежели они условились ходить

Отъ тайно нашего надъ ними надзиранья

Сюда для ихъ свиданья,

Что скажешь ты тогда?

СУМБЕКА

Увы! Бѣда.

Но отъ Османа я измѣнъ не ожидаю.

АИШЬ

И я тебѣ того желаю. —

Но, можетъ быть, въ сей красный день

Придутъ сюда деревъ подъ тѣнь.

Се, слышишь, цитръ тамъ въ струны ударяютъ.

(Слышится бряцанiе цитръ.)

Чрезъ сей другъ другу сообщаютъ

Они прибытье въ рощи знакъ.

СУМБЕКА

(Въ смятенiи.)

Ужели такъ!

(Бряцанiе утихаетъ.)

Нѣтъ! нѣтъ! тебѣ такъ мнится.

АИШЬ

Что прежде времени сумниться?

Сокроемся въ кусты,

Узнаемъ, правда что и что мечты.

СУМБЕКА

(Взглянувъ на небо.)

О Магометъ! Золъ отврати ненастье!

(Скрываются въ купу деревъ.)

ЯВЛЕНIЕ II

Османъ и Эмира изъ-противоположныъ рощей по перекличному бряцанiю струнъ тихо выходятъ, имѣя въ рукахъ цитры, озираются вокругъ; увидя другъ друга, стремительно сбѣгаются.

ОСМАНЪ

Какое счастье!

Какой восторгъ!

Безцѣнная, любезная Эмира!

ЭМИРА

Едва Эдигирей оставилъ мой чертогъ,

Любовь дала крыло Зефира

Къ тебѣ летѣть, Османъ.

О царь! о богъ! моихъ всѣхъ чувствiй истуканъ!

ДУЭТЪ

(Оба вмѣстѣ.)

Есть ли лучшее блаженство,

Какъ, любя, любимымъ быть?

Всѣхъ сокровищъ совершенство

Въ взглядѣ миломъ находить?

(Обнимая другъ друга.)

(Порознь.)

ОСМАНЪ

О дражайшая Эмира!

Всѣ богатства, троны мiра!

ЭМИРА

О любезнѣйший Османъ!

Всѣхъ земныхъ утѣхи странъ…

(Оба вмѣстѣ.)

Съ тѣмъ возмогутъ ли сравниться,

Что любовью намъ дарится?

Сладость душъ, сердецъ, очесъ,

Восхищенiе небесъ!

ОСМАНЪ

Но какъ Сумбека насъ преслѣдуетъ ужасно!

И какъ ты отъ нея могла уходъ твой скрыть?

Всечасно

Ищетъ насъ винитъ;

За кажду рѣчь, за взглядъ, за вздохъ нашъ негодуетъ!

ЭМИРА

Къ тебѣ меня ревнуетъ.

Но въ русскiй только станъ отъѣхала она,

Оставшися одна,

Тебя я зрѣть не упустила.

(Обнимаются.)

ОСМАНЪ

Но что за мысль ее вскружила

Станъ вражiй навѣщать?

Туда, въ прикрытiи дервишска чина,

Эдигирей Нигрина

Послалъ о всемъ узнать.

ЭМИРА

Едва ли и царю сiе извѣстно.

Но то же явно всѣмъ, что дружбой тайной, тѣсной

Она сопряжена съ волхвомъ.

ОСМАНЪ

Не можно ль разыскать загадку ту умомъ?

Ужъ не на тронъ ли вновь Сафагирея мыслитъ,

И происками мнитъ

Достичь, чтобъ русскiй царь вошелъ въ ея сей видъ?

ЭМИРА

Потерянно добро своимъ напрасно числитъ.

Такъ, вѣрь: Эдигирей

И Шигалей

И я

В томъ спорники ея.

Отъ правъ своихъ никакъ Казанцы не отстанутъ,

Вдовѣ покорствовать не станутъ.

ОСМАНЪ

Она супруга изберетъ.

ЭМИРА

О нѣтъ!

Коль Алкорана чтутъ уставы здѣсь святые,

Казанскiй скипетръ мнѣ приходитъ отъ Батыя,

И съ тѣмъ сюда Эдигирей

Народомъ призванъ, чтобъ былъ царь рукой моей;

Но узъ невольныхъ ненавижу —

Для брака моего другой предметъ здѣсь вижу.

А кто жъ Сумбекой въ сей предыхбранъ санъ?

ОСМАНЪ

Османъ.

ЭМИРА

(Встревожившись.)

Какой Османъ?

ОСМАНЪ

Ты на него взираешь.

ЭМИРА

(Трепеща.)

Какъ! дѣвѣ юной ты жену предпочитаешь,

Которая раздоръ здѣсь возгнела,

Супруга изгнала,

И кознями различными чаруетъ,

Противъ отечества воюетъ?

Ахъ, мой Османъ! ждала ли я сего

Отъ сердца твоего,

Когда тебѣ свое на вѣчность сочетала

И жизгнь свою всеё тебѣ я посвящала?

АРIЯ

Тебѣ только, Османъ!

А ты, неблагодарный,

Повѣря злоковарной

Женѣ, дался въ обманъ,

И сердце нѣжно, страстно,

Которое всечасно

Дышитъ, горитъ тобой,

Пожертвовалъ другой!

ОСМАНЪ

(Обнимая нѣжно.)

Напрасно рвешь себя безмѣрной толь тоской.

Повѣрь, царевна, я невиненъ предъ тобой:

Хоть друженъ прежде былъ я съ хитрой сей женою;

Но, нравъ ея узнавъ, разстался какъ съ змѣею.

А искренняя твоя любовь

Велитъ бѣжать совсѣмъ мнѣ гнусныхъ тѣхъ оковъ;

Такъ, предъ тобой ничто мнѣ вся теперь вселена!

АРIИ

ОСМАНЪ

(Съ жаромъ.)

Эдемъ отдай своихъ мнѣ дѣвъ,

Съ тобой не промѣнюся;

Разверзи адъ свой зѣвъ,

Съ тобой не разлучуся.

ЭМИРА

(Нѣжно.)

Такъ! вѣрь, Эмира, вѣрь,

И мнѣ люблю скажи,

На грудь мнѣ руку возложи,

И въ ней мой жаръ измѣрь.

(Страстно и со слезами.)

Люблю, Османъ, люблю. —

Смотри изъ тока слезна,

Какую скорбь терплю, Мня быть тебя невѣрна.

Но лучше знать о томъ

Изъ сердца можешь бою,

Какимъ оно тобою,

Любя, горитъ огнемъ.

(Кладетъ его руку на свое сердце.)

ДУЭТЪ

(Оба вмѣстѣ.)

ОСМАНЪ

Ничто мой пламень зѣльной.

Къ тебѣ не погаситъ;

Движенья крови нѣжной

Слышь, какъ она горитъ.

ЭМИРА

Ничто съ тобой, любезной,

Меня не раздѣлитъ;

Души моей влюбленной,

Смотри, какъ пламень чистъ.

 

ЯВЛЕНIЕ III

Тѣ же, и изъ рощей вдругъ выходятъ Сумбека и Аишь.

АИШЬ

(Съ усмѣшкой.)

Познать, какъ влюблена изъ бою сердца нѣжна,

Любовь не холодна!

СУМБЕКА

Царевна!

Здѣсь одна,

И такъ съ царевичемъ ты обращаться смѣешь,

И не краснѣешь?

О стыдъ! о срамъ!

ЭМИРА

(Съ робостiю.)

Что непристойнаго въ насъ показалось вамъ?

Иль говорить мнѣ съ нимъ не можно?

ОСМАНЪ

Мое почтенье къ ней не ложно.

СУМБЕКА

Ты мнѣ, ты мнѣ такъ говорить, Османъ,

Теперь дерзаешь?

Но ты меня узнаешь!

КВАРТЕТЪ

СУМБЕКА

Иду, иду къ Эдигирею,

Скажу, скажу о всемъ ему;

И сколько мстить врагамъ умѣю.

Отмщу за царскую вину.

ЭМИРА

И я скажу ЭДИГИРЕЮ

Твоихъ пронырствъ всѣхъ глубину;

Но коль не дастъ суда, — умѣю

Надти защиту я ину.

АИШЬ

И я скажу Эдигирею,

Съ царевной что царевичъ въ тму

Зашедъ здѣсь рощь, одинъ былъ съ нею;

Не быть вамъ правымъ никому.

ОСМАНЪ

И я скажу Эдигирею,

Въ уединенну что страну

Зашедъ съ невѣстою моею,

Виновенъ не былъ ничему.

ВСЕ ВМЕСТЕ

Пойдемъ, пойдемъ къ Эдигирею

И перескажемъ все ему;

Мы всѣ, съ невинностью своею,

Ему предстанемъ самому.

(Уходятъ въ разныя стороны.)

 

ЯВЛЕНIЕ IV

Театръ перемѣняется и представляетъ теремъ Сумбекинъ, въ азiатскомъ вкусѣ убранный и устланный богатыми коврами. Окна на рѣку Казанку, за которой виденъ русскiй станъ (лагерь.) Сумбека одна лежитъ на возвышенномъ тюфякѣ (или диванѣ), испускаетъ изрѣдка тяжкiе вздохи. Изъ-за рѣшетки слышенъ хоръ Дѣвъ.

ХОРЪ

Престань вздыхать, царица!

Сей перемѣненъ свѣтъ:

Поутру свѣтится заринца,

Пдъ вечеръ ея нѣтъ;

Потомъ къ намъ солнце вновь сiяетъ.

И съ милымъ сердцу такъ бываетъ:

Уйдетъ, — не унывай,

Люби — и уповай.

СУМБЕКА

(Вскакивая съ бѣшенствомъ.)

Какъ! мнѣ стерпѣть обманъ?

Какъ! мнѣ любить и уповать?

Нѣтъ! мразу пламемъ не бывать.

Нѣтъ! стыдъ мой долженъ отомститься.

 

ЯВЛЕНIЕ V

Сумека, Аишь и Нигринъ въ волшебническомъ (или шаманскомъ) идѣянiи.

АИШЬ

Царица! нечего страшиться:

Предубѣжденъ Эдигирей,

И волхвъ по волѣ здѣсъ твоей.

СУМБЕКА

О другъ мой! другъ Сафагиреевъ,

Чту коего себѣ я за отца,

Который мнѣ противъ моихъ злодѣевъ

Не разъ блескъ возвращалъ вѣнца,

Которому, какъ духи злые,

Покорны страсти такъ людскiя!

Ты держишь счетъ всему, мѣрило, вѣсъ,

О мудрый волхвъ Нигринъ! будь помощь мнѣ и днесь.

НИГРИНЪ

Что хощешь, возвѣсти, царица, мнѣ скорѣе!

СУМБЕКА

Ты знаешь, что Эдигирея

Народъ возводитъ здѣсь на тронъ;

Но съ тѣмъ, чтобъ онъ

Въ супружество вступилъ съ Эмирой; —

По праву жъ двухъ мужей

Сама я мышлю сей украситься порфирой

И властвовать на родинѣ моей

Съ избраннымъ въ супруга мнѣ Османомъ.

Но ахъ! поражена незапнымъ ихъ обманомъ!

Такъ, онъ влюбленъ въ нее, она въ него,

Въ разрывъ чувствъ сердца моего!

Помилуй, отврати сей вредъ мнѣ неисцѣльный:

Его ей остуди, затми ему красы Мирены;

Иль смерть пришла моя!

НИГРИНЪ

Не властенъ я

Надъ страстными сердцами:

Любовь всемощными цѣпями

Какъ хочетъ ихъ вертитъ;

А паче, какъ царямъ претитъ любить?

Въ сердечны склонности я ихъ не замѣшаюсь.

СУМБЕКА

Что жъ дѣлать мнѣ? ахъ! что? я громомъ поражаюсь!

(Взглянувъ въ окошко.)

Но что я вижу за рѣкой?

Царь съ пышною, мнѣ кажется, толпой

Изъ стана своего сбирается подняться!

НИГРИНЪ

Коль на молву народа полагаться,

То будетъ иногда

Онъ самъ сюда,

Въ прикрытiи пословъ, для обозрѣнья града.

СУМБЕКА

(Съ удивленiемъ.)

Ужели такъ!

(Подумавъ нѣсколько съ восторгомъ.)

О, какъ я рада!

(Нигрину.)

Поди теперь, Нигринъ, и мнѣ услужливѣй впредь будь.

НИГРИНЪ

Готовъ на всякiй трудъ;

Но только, чтобъ владыкъ съ страстьми мнѣ не сражаться!

(Уходитъ.)

СУМБЕКА

(Посмотря вслѣдъ ему.)

Не лучше ль намъ, Аишь, по-женски ухитряться,

И разорвать красой красы намъ вредной страсть?

(Уходятъ.)

 

ЯВЛЕНIЕ VI

Театръ перемѣняется и представляетъ диванъ (или совѣтъ) царей казанскихъ; они сидятъ вокругъ на тюфякахъ, въ числѣ которыхъ и Османъ. Эдигирей посрединѣ. Казанцы, Кубанцы и Ногайцы вдали у дверей.

ЭДИГИРЕЙ

Диванъ, въ которомъ ордъ вся власть,

Цари! князья! мурзы! подпора стѣнъ казанскихъ,

Заволжскихъ и закамскихъ

Мечи градовъ, степей и щитъ!

Къ отечеству любовь мнѣ вамъ открыть велитъ,

Что нѣдрится внутрь насъ крамолы зарожденье.

Внемлите тѣмъ мое сердечно сокрушенье:

Что перемирiя просилъ у Русскихъ я,

И просьба какъ сiя уважена моя,

Царь шлетъ ужъ къ намъ пословъ для переговоровъ[11];

То вновь, поколь не вспыхнула война,

Хочу узнать вину мной сказанныхъ раздоровъ.

ОСМАНЪ

(Вставъ съ важностiю.)

Эдигирей! ты мѣтишь на меня, —

Изъ твоего то вижу взгляда.

Скажу не токмо здѣсь, но и на стогнѣ града,

Что на тебя ропталъ — и не одинъ ужъ разъ,

Да и на все сiе собранье;

(Взглянувъ на диванъ.)

Но бунту замышлять на васъ,

Повѣрьте, — то оклеветанье.

Мнѣ нѣтъ въ томъ нужды никакой.

ЭДИГИРЕЙ

Ты сей столицы ищешь трона.

ОСМАНЪ

Мой дѣдъ Батый, я царь страны другой:

Тавриды не свѣтлѣй казанская корона.

ЭДИГИРЕЙ

За что же ропщешь ты?

ОСМАНЪ

Во принужденный бракъ, невинны красоты,

Влечете вы Эмиру.

ЭДИГИРЕЙ

Ей надобенъ супругъ, — и съ ней порфиру

Народъ мнѣ отдаетъ.

ОСМАНЪ

На сердце правъ насильныъ нѣтъ.

АРIЯ

(Поютъ порознь, одинъ по другомъ.)

ЭДИГИРЕЙ

Ты вѣдаешь, какъ намъ обычно

Въ супружество женъ брать;

Красотъ не видѣвъ прежде лично,

Утѣхи ихъ вкушать.

И что въ любви тамъ и свободѣ,

Гдѣ должно долгъ давать природѣ?

ОСМАНЪ

Единымъ варварамъ прилично

Такъ женщинъ оскорблять,

Что, не платя любовью лично,

Въ бракъ силой принуждать.

Нѣтъ, эта власть противъ природы:

Тамъ нѣтъ любви, гдѣ нѣтъ свободы.

ЭДИГИРЕЙ

Диванъ, народъ! …

ОСМАНЪ

Дивлюсь въ царѣ сему реченью,

Почтенiе храня.

ЭДИГИРЕЙ

Кого жъ съ собой царевна къ съединенью

Въ супруги избрала?

ОСМАНЪ

Меня.

ДУЭТЪ

(Оба вдругъ.)

ЭДИГИРЕЙ

(Съ бѣшенствомъ.)

Какъ дерзновенно,

Кубанецъ, язвишь!

Хлада царевны

Взоръ мой не зрѣлъ

Лжешь ты, — отмщу!

Ногайцы! Ногайцы!

ОСМАНЪ

(Неуступчиво.)

Вѣрь несумнѣнно,

Нагаецъ, и слышь:

Жаръ въ ней вседневно

Мною горѣлъ.

Честь защищу!

Кубанцы! Кубанцы!

 

ЯВЛЕНIЕ VII

Тѣ же и Бирючъ, трубитъ въ рогъ. Шумъ перестаетъ.

БИРЮЧЪ

Послы, самъ русскiй царь, мнѣ мнится, ѣдетъ къ граду.

ЭДИГИРЕЙ

(Осману.)

Османъ! оставь теперь досаду.

Въ общественныхъ дѣлахъ ссоръ частныхъ нѣтъ.

(Къ предстоящимъ.)

Спѣшите возвѣстить царицѣ и царевнѣ,

Что царь Москвы идетъ.

Да встрѣченъ будетъ онъ на стогнѣ древнѣ

Среди замочной той

Рѣшетки золотой[12],

Межъ велелѣпнѣйшимъ, чудеснымъ зданьемъ,

Гдѣ покорялся свѣтъ ордынскимъ приказаньямъ.

(Уходятъ.)

ЯВЛЕНIЕ VIII

Театръ перемѣняется и представляетъ огромную въ азiатскомъ вкусѣ площадь, минаретами и каланчами наполненную. В срединѣ круглая, золотая рѣшетка, за которую множество обоего пола разряженныхъ серальскихъ прислужниковъ и прислужницъ. Эдигирей, Османъ, члены дивана, окруженные вооруженными узденями (дворянами), воинами и народомъ. Сумбека, Эмира и Аишь съ ичогланами (юношами) и дѣвами встрѣчаютъ Грознаго, который переодѣтъ въ боярское платье. За нимъ многочисленный поѣздъ чиновниковъ и опричныхъ (гвардiя), между коими князь Микулинскiй и Серебряный. Вдали по улицѣ видна пристань рѣки Казанки и стругъ, украшенный разноцвѣтными флюгерами и раздувающимися парусами.

МИКУЛИНСКIЙ

Исполнили твое, о царь! мы приглашенье.

ЭДИГИРЕЙ

Россiи всей главѣ являя честь,

Синю вамъ предложенье:

Враждебную оставя месть,

На вѣчно обладанье

Мнѣ утвердить Казань:

А я, давъ дань,

Всѣмъ возвѣщу ордамъ царю Москвы признанье.

МИКУЛИНСКIЙ

Царь русскiй къ вамъ прислалъ

На царство Шигалея;

Но вашъ диванъ его изгналъ!

То Грозный, честь свою возставить пламенѣя,

Изгнанника на тронъ желаетъ возвратить

Или достойнаго другаго помѣстить,

Но только бъ утвержденъ онъ былъ согласьемъ,

А не казанскихъ мурзъ единымъ лишь пристрастьемъ,

И въ вѣрности бъ клялся ему.

ЭДИГИРЕЙ

Не быть сему,

Чтобъ раболѣпнымъ намъ унизиться покорствомъ.

Достоинства жъ познать

Онъ могъ желать,

Но какъ и чѣмъ?

СЕРЕБРЯНЫЙ

Единоборствомъ.

СУМБЕКА

(Подошедъ къ Эдигирею.)

Не соизволится ль царю

Начать сихъ рыцарствъ прю

Сперва увеселеньемъ?

ЭДИГИРЕЙ

Царицы повелѣньемъ.

(Сумбека даетъ знать платкомъ серальскимъ юношамъ и дѣвамъ. Начинается балетъ, подъ исходъ коего Эмира и Аишь, порознь каждая, пляшутъ и поютъ, играя на цитрахъ; Сумбека имъ вторитъ, влюбляя знаками Грознаго въ Эмиру.)

ТРIО

ЭМИРА

Громкая слава

Витяземъ слыть.

Роскошь — отрава,

А не забава

Въ нѣгѣ вѣкъ жить;

Честь и почтенье,

Всѣхъ уваженье —

Доблесть любить.

АИШЬ

Что въ томъ за слава

Биться и бить?

Лучше забава

Битвъ безъ устава

Спокойство хранитъ.

Честь и почтенье,

Всѣхъ уваженье —

Кротость любить.

СУМБЕКА

Можетъ ли слава

Слаще той быть,

Мила какъ нрава,

Сердца забава,

Краса гдѣ насъ льстить?

Честь и почтенье,

Всѣхъ уваженье —

Милыхъ любить.

(Всѣ вмѣсте.)

ЭМИРА

Честь и почтенье —

Доблесть любить.

АИШЬ

Честь и почтенье —

Кротость любить.

СУМБЕКА

Честь и почтенье —

Милыхъ любить.

ГРОЗНЫЙ

(Пристально смотря на Эмиру, съ восторгомъ.)

Нигдѣ такихъ красотъ не зрѣлъ!

МИКУЛИНСКIЙ

Но ты достоинствъ здѣсъ стязанье зрѣть хотѣлъ.

ГРОЗНЫЙ

(Вздрогнувъ, Эдигирею.)

Ожидаю.

ЭДИГИРЕЙ

(Оборотясь къ узденямъ.)

Повелѣваю.

(Представляются Русскими и Татарами воинскiя игры, борьба, кулачный бой, мечами и палицами, скаканье чрезъ людей, и проч., въ которыхъ Микулинскiй и Серебряный всѣхъ побѣждаютъ, кромѣ Османа, который иногда побѣды у нихъ оспориваетъ.)

СЕРЕБРЯНЫЙ

Должно отдать Осману честь.

МИКУЛИНСКIЙ

Онъ можетъ скипетръ несть.

ГРОЗНЫЙ

(Эдигирею.)

Но что съ тобой, о царь! Ни силы, ни искусства

Не испытаемъ мы ни въ чемъ?

ЭДИГИРЕЙ

(Надменно.)

Я избранъ ужъ царемъ,

И подлы для меня забавъ народныхъ чувства.

ЭМИРА

(Бросившись предъ послами на колѣни и указывая на Эдигирея.)

Хоть низость онъ свою

Такъ обличилъ постыдно и нескромно;

Но вольность отягчилъ мою,

И въ бракъ меня влечетъ сх собой невольно.

АРIЯ

Прошу я русскаго царя,

Да, слезъ моихъ потоки зря,

Во свой покровъ меня прiиметъ,

Изъ рукъ отъ хищника отыметъ.

Я не могу терпѣть сего

Несноснѣйшаго мнѣ тирана;

Люблю, люблю Османа:

Онъ сердце сердца моего.

ЭДИГИРЕЙ

(Съ яростiю.)

Какъ, царевна, ты

Меня такъ посрамляешь!

Диванъ! толь злобны красоты

Мнѣ ты, ты избралъ въ бракъ. Ты долгъ свой знаешь.

(Члены дивана хотятъ Эмиру схватить.)

ГРОЗНЫЙ

(Принявъ царскую осанку, застановляетъ Эмиру.)

Нѣтъ! — прочь, прочь! — Спасать

И защищать

По праву рыцарей мы должны красоту невинну.

(Опричнымъ.)

Ввѣряю вамъ, друзья, ее беречь.

(Они, подъявъ ее на руки, уносятъ.)

ОСМАНЪ

(Обнажа мечъ.)

И мнѣ влiялъ ты душу львину, —

Хочу костьми у ногъ царевны лечь.

(Смятенiе и сѣча у Ногайцевъ съ Кубанцами, а у Русскихъ съ Казанцами.)

ХОРЪ

(Сперва тревожный, бѣшеная фуга, потомъ умѣренный и тихiй. Поютъ всѣ вмѣесте, всякъ свое.)

ЭДИГИРЕЙ, ДИВАНЪ, СУМБЕКА и АИШЬ

Не въ примиренье,

А въ похищенье

Были здѣсь женъ.

ГРОЗНЫЙ, МИКУЛИНСКIЙ, СЕРЕБРЯНЫЙ и ОПРИЧНЫЕ

Громъ не въ плѣненье

Женъ, мы въ спасенье;

Мещемъ мечемъ.

(Сѣкутся мечами и отступаютъ отъ нападающихъ Татаръ.)

ЭДИГИРЕЙ и ДИВАНЪ

Вслѣдъ имъ бѣгите,

Держите,

Рубите.

ГРОЗНЫЙ и ВОЕВОДЫ

(Опричнымъ.)

Въ станъ нашъ ведите,

Спѣшите,

Летите.

(Русскiе съ шумомъ, а за ними Татары, сражаясь, уходятъ.)

ЭДИГИРЕЙ

(Бѣгая въ смятенiи туда и сюда.)

Что мнѣ въ несчастьѣ

Съ зломъ симъ творить?

Какъ самовластье

Русскихъ смирить?

СУМБЕКА

Можешь оружьемъ

Градъ защитить.

Царевну жъ какъ въ дружнiй

Бракъ намъ склонить?

АИШЬ

Чары Нигрина,

Сила волшебствъ —

Помощь едина

Въ бурѣ сихъ бѣдствъ.

ЭДИГИРЕЙ

Горе, ахъ! горе!

Что мнѣ начать?

ДИВАНЪ

Надобно вскорѣ

мѣры всѣ брать.

СУМБЕКА

Дайте мнѣ волю

Къ Русскимъ сходить,

Мрачную долю

Въ блескъ обратить.

ЭДИГИРЕЙ и ДИВАНЪ

Плачь, ухищряйся,

Просьбами льсти,

Въ опасность вдавайся,

Но возврати

Эмиру съ Османомъ

Грозой иль обманомъ.

СУМБЕКА

Еду я волей

Къ грозну царю;

Можетъ быть, болѣй

Васъ не узрю.

Прости, царь казанскiй!

Аишь, садъ серальскiй!

(Обнимается съ Эдигиреемъ, Аишей и дѣвами.)

АИШЬ и ДѢВЫ

Мила царица,

Сумбека, прости!

И возвратиться

Съ любовникомъ ты

Скорѣй къ намъ спѣши,

Печаль утиши.

(Сумбека уходитъ и садится съ частiю дѣвъ на стругъ, откуда часъ отъ часу тише на берегъ, а съ берегу на воду отзывается это: простите, прости!)

 

ДѢЙСТВIЕ ТРЕТIЕ

Театръ представляетъ ввечеру русскiй лагерь съ разведенными огнями. Грозный, Эмира и Османъ въ кругу Микулинскаго, Серебрянаго и прочихъ воеводъ.

ЯВЛЕНIЕ I

Шигалей и Сумбека приходятъ, изъ коихъ первый съ подобастрастiемъ подходитъ къ царю, а другая съ робостiю останавливается между воеводъ.

ШИГАЛЕЙ

О мой хранитель и отецъ!

(Указывая на Сумбеку.)

Се виждь, моя змiя здѣсь и супруга,

Раскаясь наконецъ,

Какъ плѣнница стоитъ среди героевъ круга.

Прости ее, прости

Во всѣхъ ты преступленьяхъ

И мнѣ въ объятья возврати;

И я простилъ ее во всѣхъ ужъ огорченьяхъ.

СУМБЕКА

(Преклонивъ голову.)

Османъ, Эдигирей, съ Эмирой согласясь,

Разрушили мою съ супругомъ связь.

КВАРТЕТЪ

(Речитативъ скорый.)

СУМБЕКА

(Указывая на Эмиру.)

Она Батыя роду,

Казань своею чтетъ.

ЭМИРА

(Указывая на Сумбеку.)

Она тебѣ невзгоду

И намъ всѣмъ вредъ куетъ.

ОСМАНЪ

(Указывая на Сумбеку.)

Она съ царевной ходу

Мнѣ къ браку не даетъ.

ШИГАЛЕЙ

(Указывая на всѣхъ ихъ.)

Она мнѣ съ трона сходу,

Была виною бѣдъ.

СУМБЕКА

(Указывая на Эмиру.)

Насъ съ Шигалеемъ гонитъ,

Нашъ просвояетъ тронъ.

ЭМИРА

(Указывая на Сумбеку.)

Въ свой бракъ Османа клонитъ,

Хоть не желаетъ онъ.

ОСМАНЪ

(Указывая на Сумбеку.)

Въ свою меня сѣть ловитъ

И мурзъ смущаетъ сонмъ.

ШИГАЛЕЙ

(Указывая на Османа.)

Не зря, что духъ мой стонетъ

Мой тронъ грозитъ отнять мечемъ.

ВСѢ ВМѢСТѢ

(Поютъ.)

Внемли, о царь! моленье,

И судъ правдивый дай,

Возьми Казань въ владѣнье

И нами управляй.

ГРОЗНЫЙ

(Гнѣвно Шигалею.)

Ужъ мы неразъ ихъ видѣли коварство,

А ты еще имъ вѣришь, Шигалей!

(Оборотясь къ прочимъ.)

Безъ васъ возьму я ваше царство

Одной рукой моей.

И помощи себѣ не жду и не желаю

Я никакой отъ васъ;

Измѣну презираю.

Подите прочь съ моихъ всѣ глазъ.

(Уходитъ, и всѣ за нимъ.)

ЯВЛЕНИЕ II

Театръ перемѣняется и представляетъ въ ночной тишинѣ спальный Грознаго шатеръ подъ Зилантовымъ холмомъ. У входа часовой, на столѣ свѣча. Грозный дремлетъ, сидя на дерновой скамьѣ. Розмыслъ, Микулинскiй и Серебряный подходятъ.

РОЗМЫСЛЪ

(Въ полголоса.)

Онъ спитъ.

МИКУЛИНСКIЙ

Такъ тихо…

СЕРЕБРЯНЫЙ

Что жаль будить.

РОЗМЫСЛЪ

Но нужно съ нимъ поговорить.

ГРОЗНЫЙ

(Проснувшись.)

Кто тамъ?

РОЗМЫСЛЪ

Твой Розмыслъ нарушаетъ,

О государь! покой.

ГРОЗНЫЙ

(Вышедъ изъ шатра.)

Покою царь не знаетъ.

Что возвѣстить приходъ мнѣ твой?

РОЗМЫСЛЬ

(Съ трепетомъ)

Твои препорученья

Худой нашли успѣхъ…

ГРОЗНЫЙ

(Вспыльчиво.)

Какъ такъ?

МИКУЛИНСКIЙ

Ему премножество помѣхъ.

ГРОЗНЫЙ

(Съ негодованiемъ.)

Какихъ?

РОЗМЫСЛЪ

Повсюду чудятся явленья

И у работниковъ упалъ весь духъ.

(Слышны перекликающiеся голоса филиновъ на казанскихъ башняхъ.)

СЕРЕБРЯНЫЙ

Слышь, государь! и здѣсь какой гулъ ходитъ вкругъ.

МИКУЛИНСКIЙ

Мнѣ стража доносила,

Что ночь чуть только наступила,

Изъ-за кабаньихъ дебръ[13] змѣй огненный явясь,

Летѣлъ къ сему холму[14] простертъ главою

И, пламенной стрѣлою

Упадши на него, погасъ;

Искръ дождь съ него лился кровавый

Въ подобiе ужасной лавы

И нѣкiй какъ пожаръ

До Волги всю окрестность освѣщалъ.

Казанка и Булакъ кровями протекали.

ГРОЗНЫЙ

(Холодно.)

Что мнѣ?

СЕРЕБРЯНЫЙ

Отъ ужаса работы стали.

ГРОЗНЫЙ

(Съ превеликимъ гнѣвомъ.)

Какъ! не исполняется царевъ указъ?

Я васъ!

ТРIО

РОЗМЫСЛЪ, МИКУЛИНСКIЙ и СЕРЕБРЯНЫЙ

(Съ трепетомъ.)

Что намъ дѣлать, какъ намъ быть?

Рвы потоки потопили.

Мы донесть о томъ спѣшили

И приказъ твой получить.

ГРОЗНЫЙ

Лжешь, Розмыслъ, лжешь. Мнѣ ты хвалилъ твои науки;

Не сильны жъ коль онѣ, то сильны царски руки.

Заплатишь головой,

Что смѣлъ играть такъ мной.

КВАРТЕТЪ

ГРОЗНЫЙ

Самъ работы осмотрю,

Робкихъ войновъ ободрю

И запру прорывы рѣкъ.

РОЗМЫСЛЪ, МИКУЛИНСКIЙ и СЕРЕБРЯНЫЙ

Коль смиришь стихiевъ прю, —

Можно въ свѣтѣ все царю:

Царь всесильный человѣкъ.

(Уходятъ.)

 

ЯВЛЕНИЕ III

Театръ перемѣняется и представляетъ мрачную пещеру, въ Зилантовомъ холмѣИзсѣченную и арабскими буквами исписанную, въ которой устроена волшебная дѣльня (или лабораторiя); видны разныя чародѣйственныя орудiя, чучелы, остовы звѣрей, гадовъ, рыбъ и птицъ плотоядныхъ, по пóлкамъ разставленныя. Слышны съ всѣхъ сторонъ: глухой стукъ пестовъ, скрыпъ снастей, трескъ машинъ и шумъ жернововъ, между которыхъ раздаются стоны и унылые гласы человѣческие. Нигринъ сидитъ посреди пещеры предъ горящимъ очагомъ, мѣшая ложкою въ котлѣ кипящее снадобье. Вкругъ его множество живыхъ, ползающихъ а болѣе мертвыхъ змѣй; передъ нимъ лежитъ огромный крылатый драконъ, едва челюстями зiяющiй и хвостомъ шевелящiй. Османъ и Эмира, къ стѣнамъ прикованные въ противоположныхъ пещерахъ, она за ступою, а онъ за жерновами. Сумбека изъ прямолинейнаго ущелья выглядываетъ. Музыка соображается предметамъ.

 

НИГРИНЪ

(Печально.)

Сафагирея конь крылатый,

О мой Зилантъ, любезный другъ!

Стальночешуйныя царемъ россiйскимъ латы

Пробиты сквозь твои.

Ты кровью истекаешь

И испускаешь духъ!

И ахъ! меня во плачѣ оставляешь!

Не дѣйствуютъ мои

Ни снадобья, ни чаръ всѣхъ врачеванье,

И близко ужъ мое съ тобою разставанье!

АРIЯ

Гнѣзда теперь змѣина[15]

Тронъ рушился Саина.

Не будетъ ужъ кому

По сердцу моему

Россiю въ сердце жалить,

Ея величье малить!

Златой орды прешли молвы.

Увы! увы!

ДУЭТЪ

(Перекличный изъ противоположныхъ пещеръ.)

ЭМИРА

Слышу жалобы Османа!

Неужто здѣсь любезный мой?

ОСМАНЪ

Власть Нигрина чрезвычайна

Въ плѣнъ меня повергла свой.

ЭМИРА

Вкругъ меня змѣи шипящи

Жалами мнѣ кажутъ смерть.

ОСМАНЪ

Узы слышь на мнѣ звенящи,

Змѣй съ тебя претятъ мнѣ сметрь.

ЭМИРА

Мощь въ тебѣ бывала львина.

ОСМАНЪ

Вся исчезла отъ Нигрина.

ЭМИРА

Приди, любезный, и спаси.

ОСМАНЪ

О семъ ты у волхва проси.

НИГРИНЪ

(Вслушавшись въ послѣднюю рѣчь.)

Что у волхва просить?

Меня, меня, молить?

О! это суща правда.

Надежнѣе я всѣхъ ордамъ сихъ странъ ограда.

И подлинно, ихъ жалокъ вѣкъ.

(Смотря въ ту и другую сторону.)

Хотя измѣнники несть должны наказанья,

Но для Батыя вспоминанья

И для пролитыхъ имъ

(Указывая на змѣя.)

Кровавыхъ рѣкъ

Сумбеки лично мщенье

Быть можетъ въ послабленье;

Я долженъ градъ сей защитить.

(Беретъ волшебный жезлъ.)

СУМБЕКА

(Выступаетъ на сцену.)

Какъ можетъ чародѣй неправо такъ судить

И за меня не мстить?

Но слушай! на Москву злость вящшу ощущаю,

И узниковъ моихъ прощаю.

Ихъ отпусти сейчасъ,

Пускай поборствуютъ по насъ.

(Нигринъ машетъ жезломъ, оковы съ Эмиры и Османа спадаютъ.)

Царь презрѣлъ красоту мою и покоренье,

Идетъ на разоренье:

То, сильный волхвъ! ты сей обиды не сноси,

Отечество спаси.

НИГРИНЪ

Не женскимъ прихотямъ внемлю теперь, царица,

Когда въ опасности столица

И вся въ крови орда:

Такъ не одной тебѣ, а всѣмъ ужъ намъ бѣда.

Но прежде ты поди на гробъ къ Сафагирею,

Благоуханье принеси

И въ помощь тѣнь его моихъ волшебствъ проси.

СУМБЕКА

Давно сама тѣмъ пламенѣю.

КВАРТЕТЪ

НИГРИНЪ, СУМБЕКА, ОСМАНЪ, ЭМИРА

(Послѣднiе вышедъ изъ пещеръ.)

ВСѢ ВМѢСТѢ

Пойдемъ, прольемъ моленье

На праотцевъ гробахъ,

Да въ наше защищенье

На Русь нагонятъ страхъ.

НИГРИНЪ

Истню россiйску силу.

СУМБЕКА

Мое презрѣнье отомщу.

ОСАМАНЪ

Любезну мнѣ и милу…

ЭМИРА

Скорбь сердца облегчу.

ВСѢ ВМѢСТѢ

Пойдемъ, прольемъ моленье,

Врагамъ испросимъ казнь,

Дохнемъ въ ихъ станъ смятенье

И свободимъ Казань

(Уходятъ.)

 

ЯВЛЕНIЕ IV

Театръ перемѣняется и представляетъ на Арскомъ полѣ густой боръ, объятый пламенемъ. — Деревья, одни горящiя ходятъ, а другiя, съ корня до вершинъ вспыхивая, погасаютъ. — Сумбека, поддерживаема Нигриномъ, а Эмира — Османомъ, приходятъ и останавливаются, изъ коихъ послѣдние показываютъ на лицахъ ихъ ужасъ.

СУМБЕКА

Что зрю?

Та роща злачная предъ праотцевъ кладбищемъ,

Въ которой для вѣнцовъ,

Усопшимъ въ честь, цвѣтовъ

Мы ищемъ,

Вся въ пламени, — и я какъ бы горю!

НИГРИНЪ

(Таинственно.)

АРIЯ

Бурно бурей буреванье

И бореевъ въ семъ бору,

Съ свистомъ сосенъ съ корней рванье

И свистанье искръ въ жару, —

Да не смѣетъ шагъ невѣрныхъ

Нарушать покой тѣней,

Спящихъ во гробахъ священныхъ

Внутрь волшебной рощи сей.

(Машетъ жезломъ, но огни не погасаютъ.)

Но что?

(Съ ужасомъ.)

Не внемлетъ огнь жезлу могущу!

Иль душу зритъ невѣрну сущу,

Ахъ! здѣсь межъ насъ?

(Смотря на Сумбеку, Османа и Эмиру.)

Признайтеся сейчасъ!

СУМБЕКА

Невѣренъ мнѣ Османъ и недругъ мнѣ Эмира.

НИГРИНЪ

Прочь, нечестивые! виталище зѣсь мира.

(Эмира и Османъ уходятъ въ сторону; Сумбека и Нигринъ въ глубину рощи. Огнъ погасаетъ.)

 

ЯВЛЕНИЕ V

Театръ перемѣняется и представляетъ каменные, мрачные своды, или кладбище царей казанскихъ съ двумя рѣшетчатыми чугунными дверми. — Видны падающiя изъ стѣнъ съ шумомъ воды и сѣдящiя на могилахъ въ бѣлыхъ саванахъ дремлющiя тѣни. Посреди, на высокомъ подножiи, гробъ Сафагиреевъ, освѣщенный слабою лампадою. Сумбека съ урною въ рукахъ, благоуханный дымъ испущающею, а Нигринъ съ волшебнымъ жезломъ входятъ въ одни двери; а сквозь другихъ, съ зажженными факелами видны: Грозный, Розмыслъ, Микулинскiй и Серебряный.

 

ХОРЪ ТѢНЕЙ

(Тихiй, полутонный теноровъ и басовъ.)

Но могилахъ хоть сонно сидимъ,

Къ намъ на вошедшихъ грозно глядимъ.

Прочь поскорѣе бѣгите отъ насъ,

Смерть не постигнетъ покуда здѣсь васъ.

НИГРИНЪ

(Поднявъ жезлъ.)

Умолкните!

(Тѣни сдѣлались неподвижны и воды умолкаютъ.)

Царица! прослезись

Предъ гробомъ — и молись.

СУМБЕКА

(Поставя урну на землю, плачетъ и поетъ.)

АРIЯ

О прахъ драгiй Сафагиреевъ,

Супруга, друга моего!

Слышь гласъ полсердца твоего:

Молю слезами, пламенѣя,

Будь щитъ намъ отъ Россiй,

Проснись, возстань, спаси!

(Упадаетъ ницъ и въ безмолвiи молится.)

НИГРИНЪ

(Въ безпокойствiи.)

Что слышу? — въ дверяхъ стукъ!

Такъ, такъ, отъ Русскихъ онъ исходитъ рукъ.

Я радъ, я радъ сему сердечно,

Что сами, межъ тѣней, здѣсь погребутся вѣчно.

Но насъ

Отъ вражьихъ глазъ

Да скроетъ поскорѣй, царица,

Сiя гробница.

(Уходятъ за гробъ, рѣшетка отворяется.)

ГРОЗНЫЙ

(Обозрѣвъ своды и тѣней.)

Я камни только здѣсь среди могилъ срѣтаю.

(Открывается гробъ Сафагиреевъ и тѣнь его встаетъ.)

ТЕНЬ

Я живъ, повелѣваю:

Оставь мой градъ.

ГРОЗНЫЙ

(Обнажа мечъ и замахиваясь.)

Ты живъ иль нѣтъ, того не знаю;

Но мной не смѣй повелѣвать.

НИГРИНЪ

(Вышедъ изъ-за гробницы.)

Устремляйтесь!

(Тѣнь изъ гроба и прочiя съ могилъ вскакиваютъ и, выхватя изъ-подъ савана сабли, бросаются на Грознаго и прочихъ.)

ГРОЗНЫЙ

(Безстрашно.)

Не ужасайтесь.

(Выхватываютъ всѣ мечи, а межъ тѣмъ входятъ въ дверь опричные. Увидя ихъ, тѣни, Нигринъ и Сумбека убѣгаютъ. Грозный и прочiе вслѣдъ за ними.)

 

ЯВЛЕНIЕ VI

Театръ перемѣняется и представляетъ разсвѣтъ мрачнаго зимняго дня. Дымъ отъ огней вьется высоко; трещатъ зданiя; горы, лѣсъ и земля покрыты снѣгомъ. В лагерѣ бьютъ воловой подъемъ (или генеральный маршъ), войски движутся. Грозный въ вооруженiи раздаетъ приказы Микулинскому, Серебряному, Розмыслу и прочимъ. По стѣнамъ казанскимъ бѣгаетъ туда и сюда народъ въ смятенiи. Нигринъ и Сумбека въ бѣлыхъ широкихъ ризахъ съ сѣдыми волосами, летая на облакѣ, бросаютъ, первый изъ чалмы, а вторая изъ мохнатой муфты (или рукава) иней на воздухъ и на землю, напуская тѣмъ на Русскихъ стужу и метель.

ДУЭТЪ

НИГРИНЪ и СУМБЕКА

Ясни, ясни, неба сводъ,

Мерзни, мерзни, русскiй родъ,

И метели, разсыпайтесь,

И сугробы, поднимайтесь…

СУМБЕКА

Симъ волшебнымъ рукавомъ.

НИГРИНЪ

Симъ магическимъ чалмомъ.

(Улетаютъ изъ виду.)

ГРОЗНЫЙ

(Воеводамъ.)

Къ Тайницкимъ вы вратамъ,

А вы на Арско поле,

А вы — Булака къ берегамъ, —

И съ Богомъ, — нечего ждать болѣ.

МИКУЛИНСКIЙ

(Своей колоннѣ.)

Впередъ!

СЕРЕБРЯНЫЙ

(Своей.)

Впередъ!

РОЗМЫСЛЪ

(Своей.)

Впередъ!

(Войски идутъ скорою ступью, везутъ огнестрѣлiе [или артиллерiю], перекидывая мосты, лѣстница и прочiя нужныя градоприступныя орудiя. Слышится скрыпъ колесъ, ржанiе коней и проч.)

ХОРЪ ВОЙСКЪ

Русски ужаса не знаютъ,

Мразъ и стужу побѣждаютъ,

Презираютъ смерть и гробъ,

И зима отъ нихъ уйдетъ.

(Хлопаютъ руками.)

НАЧАЛЬНИКИ

Впередъ! впередъ! впередъ!

(Уходятъ и за ними Грозный.)

 

ЯВЛЕНIЕ VII

Театръ перемѣняется и представляетъ наискось на одной сторонѣ кремль казанскiй, а на другой Зилантовъ холмъ, на которомъ подъ вѣтвистымъ дубомъ, едва видимый, Грозный, окруженный опричными, молится. Бирючъ татарскiй дожидается. — На подножiи зрительная труба.

ДУЭТЪ

(Альта и дишканта изъ-за дуба, тихо.)

Услышь, Творецъ, моленье,

Тронись моей мольбой,

Прости благословенье

Небесное надъ мной!

Да врагъ падетъ кичливый

Подъ мечъ благочестивый

Народа моего,

Въ честь имя Твоего.

(Грозный, вышедъ изъ-подъ дуба, смотритъ вдали на войски въ трубу. Бирючъ къ нему съ подобострастiемъ подходитъ.)

БИРЮЧЪ

Царь ордъ царю Москвы мной бьетъ челомъ

И проситъ городъ взять, но только не на сломъ;

Освободить его и войски.

ГРОЗНЫЙ

(Гнѣвно.)

Еще обманъ!

(Отворотясь.)

Я взять хочу геройски.

(Даетъ знакъ рукою. Поднимается ракета. Слышно вдали отъ войскъ ура! Летятъ вверхъ шапки. Грозный и окружающiе сходятъ съ холма. Взрывается подкопъ. Упадаютъ стѣны: бьютъ тревогу и городъ берутъ приступомъ.)

 

ЯВЛЕНIЕ VIII

Театръ перемѣняется и представляетъ торжественное вшествiе Грознаго въ Казань чрезъ Тайницкiя ворота на кремлевскую площадь. Онъ сидитъ на богато убранномъ конѣ, окруженный великолѣпнымъ поѣздомъ, въ числѣ котораго Шигалей, Микулинскiй, Серебряный и Розмыслъ со множествомъ бояръ и опричныхъ. Османъ и Эмира ведутъ его коня подъ уздцы, послѣдуемы, первый — юношами, украшенными позлащенными колчанами, дротиками и бубнами; а вторая — дѣвицами, держащими посребренныя струнницы (балалайки) и корзины съ цвѣтами. Сумбека и Эдигирей, въ царскомъ, а Нигринъ, въ волшебническомъ одѣянiи, ведутся въ оковахъ. Османъ съ юношами становится по одной, а Эмира съ дѣвицами по другой сторонѣ. Сводятъ Грознаго съ коня бояры подъ руки. Онъ становится посрединѣ. Плѣнники нѣсколько позади.

 

ХОРЪ РУССКИХЪ, ВО ВРЕМЯ ШЕСТВIЯ

Грядетъ царь славы, побѣдитель,

Всесильну простирая длань,

Грядетъ царствъ многихъ повелитель,

Пади предъ нимъ Казань

И, мудрые принявъ уставы,

На жребiй свой не негодуй,

Что стала дщерь его державы,

И, въ плѣнѣ бывши, торжествуй!

(Финалъ трубами.)

ХОРЪ ЮНОШЕЙ, КОГДА СТАНУТЪ НА МѢСТО

Пришелъ царь славы, побѣдитель:

Сердца ему приносимъ въ даръ.

Орды златыя покоритель!

Привѣтствуетъ тебя Османъ:

Ты, прежни премѣня здѣсь нравы,

Народы грубы образуй;

Заставь идти твоей вслѣдъ славы

И съ ними мiръ весь завоюй!

(Финалъ бубнами.)

ХОРЪ ДѢВЪ НА МѢСТѢ

Пришелъ царь славы, побѣдитель,

Какъ въ зной намъ дождь благоуханъ,

Какъ солнце — розъ, Лилей живитель,

Какъ ангелъ, съ небеси посланъ.

Эмиры защитилъ ты правы

И всхъ любовью насъ связуй;

Серальски мрачны рушь заставы,

И дѣвъ и женъ въ сердцахъ ликуй!

(Финалъ цитрами.)

ГРОЗНЫЙ

Преодолѣвъ толь множество препонъ,

Твой, Шигалей, тебѣ я возвращаю тронъ.

ШИГАЛЕЙ

(Указывая на Сумбеку.)

Но, государь! я безъ нея сихъ благъ не ощущаю.

СУМБЕКА

(Упадаетъ на колѣни.)

Прости!

ШИГАЛЕЙ

Царь! для меня.

ГРОЗНЫЙ

(Шигалею.)

Ты хочешь?

Шигалей

Ахъ!

ГРОЗНЫЙ

Прощаю.

Но сердце ты ея и ордъ всѣхъ переплавь:

Бывъ христьянинъ самъ, быть христьянами заставь.

Нигрина накажи за чары;

Эдигирей пускай идетъ въ свои Уралы

Подвластнымъ мнѣ царемъ.

Зилантовъ холмъ

Подъ храмомъ Богу брани

Да будетъ вѣчный мавзолой

Моихъ здѣсь кровiю вѣнчавшихся вождей;

А зракъ змѣинъ внеси во гербъ Казани

Для памяти моихъ торжествъ

Надъ тьмой Татаръ и суевѣрствъ.

И да не сѣтуетъ Османъ и съ нимъ Эмира,

Что здѣшнихъ странъ порфира

Мной Шигалею отдана:

Его была она;

Но сопрягаетъ коль сердца ихъ пламень нѣжный,

Имъ будетъ одръ простой какъ бы престолъ вселены:

То пусть, довольствуяся имъ,

На царство идутъ въ Крымъ.

КВАРТЕТЪ

ШИГАЛЕЙ, СУМБЕКА, ОСМАН и ЭМИРА

(Всѣ вмѣстѣ.)

Намъ какъ благодарить, не знаемъ,

Толь справедливаго царя?

Тебѣ быть вѣрны обѣщаемъ,

На распри нашихъ ордъ не зря.

Орелъ коль птицу поимаетъ

И во когтяхъ ее не рветъ,

Хранитъ, на волю отпускаетъ:

Она ему хвалы поетъ.

(Порознь.)

ШИГАЛЕЙ и ОСМАНЪ

Ты, страхъ и смерти презирая,

Примѣры мужеству давалъ.

СУМБЕКА и ЭМИРА

Ты, сердца прелесть удаляя,

Сеья собою побѣждалъ.

ВСѢ ВМѢСТѢ

Ты благость всѣмъ являлъ;

Достоинъ всѣхъ похвалъ.

ГРОЗНЫЙ

Но благостей царю единыхъ недовольно;

Онъ долженъ зло карать, хотя бы и невольно:

(Шигалею.)

Будь ввѣкъ мнѣ въ дружбѣ твердъ, а Богу вѣрный рабъ,

Но никогда не слабъ.

Да идетъ слухъ о мнѣ въ потомки поздны,

Что былъ царь Грозный,

Который вкругъ сосѣдей усмирилъ,

Россiю расширилъ;

Торгъ внѣшнiй окрыляя, онеподвижилъ нивы[16],

Законы написалъ

Стоглавы и правдивы,

Итакъ ихъ строго исполнялъ,

Что сѣверъ, югъ, востокъ въ едину слилъ державу,

И Россовъ утвердилъ величiе и славу

Надъ полвселенной тѣмъ,

Что правятся они однимъ царемъ[17].

ТРIО

МИКУЛИНСКIЙ, СЕРЕБРЯНЫЙ и РОЗМЫСЛЪ

(Поднося на колѣняхъ дубовый вѣнецъ.)

За подвиги твои толики

Прими усердiя вѣнецъ,

И назовись съ сихъ поръ: великiй

Монархъ! отечества отецъ!

ХОРЪ ОБЩIЙ

И вся съ сихъ поръ да чтитъ вселена

Молнье россiйскаго орла,

Безсмертной славой одаренна

Благословеннаго царя!

Кой духомъ, вѣрою святою

Всѣхъ царствъ врага попралъ пятою.

Хвала Творцу! Тебѣ хвала!

НАРОДЪ

Ура! ура! ура!